“УВЕРЕННОСТЬ В НЕВИДИМОМ”

том II

ОГЛАВЛЕНИЕ

Книга первая (продолжение)

I. Третий человек, или Небожитель. Роман-эссе

5. ОбозрениеЦелого

   6. Седьмой Бог, или Пятьдесят философских параграфов

7. Обратная связь

 

Книга вторая

Книга третья

5. ОБОЗРЕНИЕ ЦЕЛОГО

Размышления над страницами мировой истории

Я ставлю последнюю точку в эссе "Великие стили, или Человек, обозрение целого", завершающем первый том, и меня охватывает чувство усталости. Я словно после большой дороги. Да и в самом деле дорога была весьма длинная. Чтобы пройти по ней, пришлось перелопачивать горы книг. И снова пройти вместе с человечеством по всему пространству мировой истории, от первоистока в далеком нижнем палеолите. Был великий соблазн написать и о стилистике будущего, скажем, о четвертой великой реалистической культуре, которая где-то не за горами, которая грядет. Я уже чувствую ее, я знаю ее, будущая эпоха живет во мне не только как предвосхищение, но и как память. Ведь "ренессансное" будущее, которое явится, уже не раз было в прошлом: оно было на сегодняшний день уже три раза.
Конечно, формы жизни каждый раз все более усложняются, они становятся все более изощренными, яркими, неожиданными, будущее возникает на принципиально новых уровнях, которых достигает к этому времени прошлое и настоящее. И новое будущее - эпоха четвертой великой реалистической культуры - конечно же, родится в формах самых невероятных, непредставимых, в конкретике подробностей, недоступной современному мышлению, и все же общее лицо будущей эпохи можно точно прочитать в нашем прошлом и настоящем. Разве важна конкретика, разве важны какие-то одежды времени? -важен дух эпохи, культуры, важна их основная суть.
Но нет сил доискиваться красоты будущего. И кроме того, я все-таки сын настоящего. Впрочем, все времена одинаково, тремя жгутами, переплетены в душе человеческой, и где наша жизнь истинней - в настоящем, в прошлом или в будущем? Ведь я пишу, в первую очередь для будущего. Может быть, блуждая по пространствам прошлого, мы одновременно путешествуем по будущему и настоящему? А размышляя и мечтая о будущем, мы вспоминаем свое далекое прошлое?
Я понял главный закон жизни: все в этом мире преходяще, но все преходящее постоянно вновь возрождается и опять обретает право на бытие, чтобы затем снова исчезнуть и возродиться.
Итак, подведем итоги. Развернем только что высказанную мысль, наложив ее на пространства истории.
Эпоха первого великого символического стиля простирается в промежутке от 80 до 36 тысяч лет до новой эры. Мустьерская и раннеориньякская стадии нижнего палеолита, заря человеческого общества. Длительность периода - 44 тысячи лет.
Эпоха первого в истории великого реалистического стиля в промежутке от 36 до 10 тысяч лет до новой эры. Ориньяк, гравет, солютре, мадлен верхнего палеолита. Длительность периода - 26 тысяч лет.
Второй великий символический стиль. Эпоха, включающая в себя время от мезонеолита до ранних и срединных этапов рабовладельческой формации в промежутке от 10 тысяч лет до XX-III веков до новой эры. Длительность периода - 9-10 тысяч лет.
Второй великий реалистический стиль. В египетском очаге цивилизации он доминирует с XXI века до новой эры до V-VII веков новой эры; в греко-римском ареале - с V-III веков до новой эры до II-III столетий новой эры; в индийском - с III столетия до новой эры до VII века новой эры; в китайском - с V века до новой эры до Ш века новой эры. Длительность периода в разных частях земного шара разная. Условно - от 3 тысяч лет до тысячи.
Эпоха третьего великого символического стиля. Третий символический стиль доминирует в византийской, западно- и центральноевропейских лакунах цивилизации в промежутке с III-VI столетий до XIV-XVI столетий, в деятельности народов Восточной Европы - с III-VI веков до XVII-XVIII столетий, у народов Ближнего и Среднего Востока - в промежутке с VII до XV столетия, в индийском очаге цивилизации - с III-VII веков до XVII-XVIII столетий, в японском очаге - с VI-VII веков до XIII-XIV столетий. Длительность периода, когда этот стиль господствовал, определяя характер человеческой деятельности, также подвержена влиянию местных факторов. В разных частях земной цивилизации длительность третьего символического стиля колеблется от 1500 лет до 8 столетий.
Эпоха третьей волны реализма. Следы бытия третьего великого реалистического стиля, проявляющегося в политико-экономической, философской, научной, эстетической, художественно-религиозной деятельности человека, обнаруживаются на пространствах Западной Европы в промежутке с XIII до рубежа XIX-XX столетий, у народов Восточной Европы и Индии - с XVII-ХVIII столетий до XX-XXI веков, в деятельности народов Ближнего и Среднего Востока, Японии в промежутке с XIV-XV веков до XX-XXI столетий. Длительность периода эпохи третьего реализма колеблется в пределах от 7 до 3 веков.
Четвертый великий символический стиль начинает точку отсчета в Западной и Восточной Европе, Северной Америке, Японии где-то с конца XIX - начала XX веков. На исторических пространствах Латинской Америки, Африки, у народов Азии этот стиль проявляет себя в человеческой деятельности в середине или в конце XX столетия. Какова будет длительность этого периода? По всей видимости, от 3 до полутора веков. Иными словами, XXI и XXII столетия пройдут, вероятно, еще под знаком этого стиля.
Таковы в какой-то мере итоги обозрения целого. Каковы прогнозы?
Прогноза два. Я предвижу в будущем появление четвертого великого реалистического стиля. Длительность периода его доминирования будет, наверное, совсем небольшой - где-то около века. Но этот стиль даст чрезвычайно много человеческой культуре и будет чрезвычайно результативен. По всей вероятности, это будет вспышка творчества во всех областях человеческой деятельности - XXIII-XXIV века пройдут, по-видимому, под знаком новой ренессансной погоды. И еще прогноз - рождение где-то в XXIV-XXV веках первого синкретичного символико-реалистического стиля. Здесь обнаружится феномен "слипания", соединения стилей. Это будет какой-то чрезвычайно важный глобальный рубеж в жизни человечества, невиданная революция его духа. Этот феномен на предыдущих исторических этапах жизни человечества обнаруживался только в творческой деятельности гениев, основывавших свою созидательную практику одновременно на обоих принципах - и на принципе преображения действительности, ее символизации, и на принципе отражения окружающей реальности, с рубежа же XXIV-XXV столетий феномен "срастания" стилей станет, очевидно, нормой бытия всего человечества. Другими словами, человечество выйдет на свой третий высший уровень развития. И трудно предсказать (я думаю, сейчас даже невозможно), какая жизнь откроется за этим актом "коллапса" символической и реалистической составляющих человеческой деятельности.
Но это все будущее, хотя и совсем недалекое. Пусть потомки определят, были ли мы правы в своих предположениях. А пока нам надо еще разобраться в нашем прошлом и настоящем.
Следя за ритмикой стилей, обнаруживаешь интересную закономерность. Первый символический стиль господствовал 44 тысячи лет, второй реалистический стиль - уже 26 тысяч лет. Второй символический - 10 тысяч лет, второй реалистический - в среднем 2 тысячи лет. Третий символический стиль доминировал в среднем около 1 тысячи лет, а третий реалистический - уже только около 5 веков. Наконец, четвертый символический будет господствовать в среднем, видимо, где-то 2 века, а четвертый реалистический - где-то около 1 века. Можно составить любопытный график. Налицо колоссальное учащение ритма жизни человечества, учащение биения его пульса. Каждый период, проходящий под знаком символической или реалистической составляющей, дает колоссальный, все умножающий объем накоплений. "Масса культуры", объем производимого совокупного "продукта" увеличивается с каждой переменой знака движения в геометрической прогрессии, наряду со ступенчатым снижением временных интервалов. Мы видим не просто историческое движение человечества и его прогресс, а движение и прогресс с ускорением.
При взгляде на общую картину бытия человечества обнаруживаешь и другую закономерность. Человечество, развивавшееся около 78 тысяч лет, где-то в едином, нерасчлененном потоке, медленно и однородно растекавшееся в течение всего этого длительного исторического срока по поверхности Земли, затем с рубежа Х-III веков до новой эры начало дифференцироваться, распадаться на отдельные струи, отдельные очаги. Началась сравнительно небольшая по длительности, где-то около 3 тысяч лет, но грандиозная по результатам, все более усложняющаяся эра сложения классовых и национальных обществ. Это эра бытия наций, классов, общественно-экономических формаций. Эра, когда в мире действуют центробежные, разъединительные тенденции. Развитие человеческого общества отличается обострением борьбы, неравномерностью шага в различных частях света. Но потом наступает третий серьезный этап в исторической жизни человечества (условно с первой четверти XX века), когда в жизни человечества начинают действовать - и с течением времени все более активно - центростремительные, объединительные тенденции; когда процесс дифференциации, дробления и вражды постепенно уступает место процессу интеграции, синтеза и мира, когда, в частности, национальные, классовые и иные различия начинают ломаться, стираться, подвергаться изменениям. Все это знаменует, видимо, наступление новой эры - эры "обобществившегося человечества", когда неравномерное развитие в отдельных частях земли, бывшее до того нормой жизни, постепенно выравнивается, достигая повсюду одинаково высокого уровня, когда "выравниваются" и цели человечества.
Еще одно наблюдение. Не все народы исповедовали принцип мимезиса, или подражания природе античной формы, т.е. догматы второго реалистического стиля. Не все народы прошли через этапы, когда торжествовал принцип преображения реальности и все мирское, земное заменялось небесными аналогами,- я имею в виду "чистилище" третьей символической культуры. Не все народы испытали на себе также воздействие третьей реалистической культуры, т.е. возродившегося в XIII-XIV веках ренессансного принципа прямого отражения действительности.
Каждый из народов появляется на исторической сцене в свое время и подключается к общечеловеческому потоку культуры в определенной точке. Какие-то народы проходят через все этапы. Какие-то включаются в "игру" стилей позже.
Народами, которые полностью прошли через этапы второго реалистического стиля, были в европейском регионе греки, итальянцы, в азиатском - персы, индийцы, китайцы. Через ступени третьей символической культуры, подключаясь к различным ее стадиям - одни раньше, другие несколько позже,- проходят французы, англичане, немцы. Принципы преображения реальности, но в своих специфических формах, символизация культуры и быта торжествовали в это время и на бесконечных пространствах Восточной Европы - эти принципы исповедовали в своем жизнетворчестве славяне, волжские булгары, булгаро-татары, дунайские болгары. В азиатском регионе - и тоже в специфической форме - мы наблюдаем культуру подобного символического ряда у индийцев, китайцев, японцев. На Ближнем Востоке и примыкающих к нему районах цивилизации - в арабских странах, Иране, Азербайджане, Армении. На двух американских континентах - в искусстве инков, майя. Дуновения принципов третьей реалистической культуры, широкого ренессансного видения, которые Западная Европа ощутила уже в XII-XIII веках, также по мере своего развития и усиления захватывают в поле своего воздействия еще более значительные регионы мира. Русская литература стала исповедовать ренессансную веру в XVII веке, а высочайшие творческие результаты мирового порядка явила свету в XIX веке; североамериканская литература как мировое явление зарекомендовала себя перед человечеством в XIX, отчасти XX столетиях. Эти литературы подключились к потоку третьей реалистической культуры на его поздних стадиях. Есть и еще более поздние случаи - например, чувашская литература, да и многие литературы народов России подключаются к этому принципу в начале XX века, а иные - в середине.
Латиноамериканская литература, сильно зазвучавшая в мире во второй половине XX века, а также менее заметная пока еще, но все более набирающая силу африканская литература, прежде всего в ее кенийских, нигерийских вариантах, подключается отчасти к третьей реалистической, ренессансной ветви, а отчасти в них мы видим уже действие принципов новой, четвертой символической культуры, "магической", или "фантастической", по своему характеру.
Обозревая общую картину движения человечества, видишь, как в разных пространственных частях земного универсума происходят словно отдельные локальные прорывы. Движение неоднородно, неравномерно, порой наблюдаются зигзаги, отступления, но общее движение вперед неостановимо. Любопытно и то, что отдельные народы, словно выполнив на определенных исторических этапах свою авангардную задачу, продвинув человечество вперед и словно обессилев потом от гигантской затраты энергии, передают эстафетную палочку движения другим народам, соседним или дальним, а сами на время будто отходят в тень, накапливая исторические силы для очередного рывка, если мировая история предоставит им шанс на него. Любопытно и то, что на беговой дорожке мировой истории, на которой сгрудились бегуны-народы, ты видишь и марафонцев, способных преодолеть и преодолевающих длинные дистанции, и стайеров, и бегунов на короткие "стометровки", способных придать бегу человечества по беговой дорожке истории моментальное ускорение. Все как в мире людей. Есть, естественно, и народы-зрители, и народы-паразиты.
В разных регионах мира при весьма различных, всякий раз специфических условиях протекает жизнь мирового человека. Естественно, местные условия (западноевропейские или, допустим, восточноевропейские, или азиатские и пр.) накладывают свою печать на общий рисунок, в нем появляются свои особые линии (национальные, расовые, приуроченные к определенным пространственно-временным фрагментам мира), но не надо забывать, что общая матрица, общий рисунок остаются при этом в принципе нерушимы. Многообразие расовых вариантов развития мирового человека или бесконечное разнообразие национальных вариантов этого же самого процесса лишний раз подчеркивают, что путь у всех, в принципе, один. Могут быть резкие вроде бы отличия, могут быть несовпадения и сдвиги одних и тех же, в принципе, этапов во времени; неравномерность развития в разных регионах мира и неодинаковость шага также естественны: одни расы включились в активную историческую жизнь на мировой сцене раньше, другие включаются позже (например, сначала возникают желтая и белая цивилизации, в далекие доколумбовы времена изолированно развивалась на американских континентах красная цивилизация конгломерата индейских племен; XX век - свидетель бурного подключения к активнейшей исторической деятельности так называемой черной цивилизации на Африканском континенте). Тот же разновременный процесс подключения к мировой исторической жизни мы видим, повторюсь еще раз, не только в расовом варианте, но и в более дробном и бесчисленном в количественном выражении национальном варианте. И здесь перед нами предстает картина движения, бурного кипения - то одни народы находятся на пике событий, в авангарде мировой истории, а потенциальная сила других пока еще проявляется, они как бы в арьергарде, то другие народы выдвигаются на острие исторического процесса. В европейско-ближневосточном регионе огромный вклад в развитие общемировой цивилизации внесли греки, итальянцы, евреи, арабы, персы, затем французы, испанцы, португальцы, англичане, немцы, кроме того, славянские народы, татары, в частности, в Восточной Европе со времен Ивана Грозного и особенно Петра I - русские. В дальневосточном регионе огромный вклад в общечеловеческую культуру вносят китайцы и японцы, в регионе Юго-Восточной Азии - народы Индии, Бирмы, Таиланда, Вьетнама. Проснулся к собственной исторической жизни огромный латиноамериканский континент, свой вклад в развитие общемировой цивилизации, повторяю, стали вносить народы Африки. В авангарде мировых событий последнего времени, на первых ролях -народы России и Соединенных Штатов.
Интересно и то, какими интенсивными становятся контакты, взаимообмен культур. Границы делаются все более проницаемыми. Весь мир - в движении, кажется, не остается уже ни одного не затронутого общими веяниями уголка. Варианты путей разные, налицо масса местных особенностей и деталей, но направление пути, в принципе, одно.
Всемирная история во всем ее бесконечном пространственно-временном объеме - это сага о становлении мирового человека, гражданина Земли. Естественно, в жизни этого мирового человека, оставившего первые следы своей культурной деятельности еще в нижнем палеолите и прошедшего огромнейший исторический путь своего развития, насчитывающий десятки тысяч лет, есть какие-то определенные этапы, имеющие не локальное значение (для какого-то региона или народа), а общепланетарное.
Ритмика деятельности мирового человека имеет планетарный характер, просматривается всюду, где бы он ни жил,- на пространствах ли Западной, Восточной Европы или на Азиатском континенте, на пространствах Африки или Америки. Эту истину можно постичь, если, конечно, отказаться от "европеоцентризма" или его аналогов - "африканоцентризма" или, допустим, "азиоцентризма". Мышление современного исследователя исторических и общекультурных процессов, конечно же, должно быть общепланетарным, не страдать болезнями национализма или регионализма. На мир пора уже смотреть как на единое целое.
Еще одно размышление. Возьмем снова европейское искусство. Античная стадия, второй реалистический стиль - V-III века до н.э.- II-III века н.э. Третий символический - III-VI века - XIV-XVI столетия (романский подстиль - до XI-XII веков, последние три века -готика, готический подстиль). Третий реалистический -с XIV-XV веков по XX век (собственно ренессанс - XV-ХVI столетия; барокко - XVII, отчасти XVIII век; классицизм - с конца XVII по ХVIII включительно; различные типы реализма, от просветительского, критического, натуралистического до социалистического,- XIX-XX века). Новейшее искусство, развивающееся в рамках четвертого символического стиля,- с конца XIX - начала XX века и дальше во времени.
Такова примерно раскладка развития европейской художественной и научной мысли в новую эру. Что здесь видно? Что надо подчеркнуть? Названия эпох даются по преобладающему тону, по статистическому доминированию. Отдельные произведения и даже направления могут порой выбиваться из ряда. Отдельные художники, в первую очередь художники суперклассического уровня, могут совмещать в своем творчестве сразу и одновременно оба принципа, оба стиля. В каждый из крупных этапов стиль непосредственного отражения действительности - реалистический, и стиль условный, концепционный, символический существуют параллельно, взаимно борясь друг с другом, но и взаимно дополняя друг друга, как части одной уравновешенной системы.
Они словно не могут существовать друг без друга, как свет без тени и тень без света, но какой-то из стилей преобладает, статистически доминирует, становится главным стилем эпохи, дабы потом, дойдя до конечной точки своего развития, обратиться в свою противоположность.
Пульсация стилей превращается в мировой ритм, в ритм дыхания человечества.
Главный стиль властно подчиняет себе все жанры и виды искусства, все разделы научного, религиозного, философского, социального, политического мышления, в том числе формы государственного строительства (последние также относятся к формам культуры). Такая подчиненность совершенно обязательна на а-классических уровнях деятельности. Классические уровни человеческого творчества также находятся под сильнейшим воздействием "стиля" эпохи. И только лишь явления суперклассического труда и духа возвышаются над этими валами, над приливами и отливами, переменами знаков в мышлении и бытии человечества. Гении черпают свои творческие возможности из обоих стилей, а не замыкаются в каком-то одном. Стиль - до известной степени нивелировка,- это "судьба", которая пытается заковать культуру своего времени в определенные формы. Художники - а-классики и в несколько меньшей, но достаточной мере творцы-классики - целиком подчиняются ее требованиям, но не гении, не художники суперклассического уровня, дышащие воздухом обоих стилей. Но и они, суперклассики, все-таки обязательно рядятся в одежды эпохи, в платье дня.
Крайне интересны эпохи стыков, зоны переходов от одной системы бытия и мышления к другой. По времени они занимают один, а то и два-три века. Причем точка расцвета какого-либо принципа, его апогей это обыкновенно и начало спада, перехода, отступления - полярный принцип, полярная тенденция тут же начинают свое движение.
Отчетливо видно и ощутимо сосуществование двух принципов, их борьба в современном искусстве, в современной жизни в целом. Оба принципа живут, оба сосуществуют и ожесточенно борются за свое бытие, хотя очевидно, что настало время, когда чаша весов склоняется в пользу концепционного, символического, всеобъемлющего подхода к действительности.
"Стиль в широком искусствоведческом его понимании, а особенно великий стиль нельзя точно прикреплять к определенной идеологии и закреплять за ней. Стиль - это форма форм, он относительно более свободен от содержания, чем конкретная форма конкретного произведения. Поэтому общий стиль может охватывать произведения с различным содержанием"1. Это замечание Д.Лихачев делает применительно к своим так называемым первичным стилям: романскому стилю, ренессансу, классицизму, реализму. Совершенно не соглашаясь с выделением таких стилей (на мой взгляд, здесь в одной куче намешаны и перемешаны стили и подстили, т.е. иерархически неравноценные уровни реальностей), я охотно соглашаюсь с мыслью, что великий стиль охватывает произведения с различным содержанием. Разумеется, великий стиль нельзя закреплять за мелкими извивами идеологии, но крупные идеологические перемены знака, бросающие свой свет на характер той или иной глобальной эпохи, есть отражение общего стиля бытия и мышления, перемен в этом бытии и мышлении.
И еще о следующем необходимо, пожалуй, сказать. В одном из предыдущих очерков я уже писал о человеке как о сложной многоуровневой системе, которая, как всякая иерархически построенная структура, развивается от простого к сложному. Реальное историческое поле, на котором разворачивается драма мирового человека, показывает, что человек - это не некая данность, абсолютно неизменяемая во времени, а процесс, постоянно настроенный на самоэволюцию и словно пронизанный энергией динамизма.
Любопытными и приковывающими внимание представляются идеи канадского ученого Уильяма С.Хэтчера о происхождении человека1. С его точки зрения, исторический процесс появления и эволюции жизни на Земле трудно объяснить без опоры на положения второго закона термодинамики Карно-Клазиуса. Неформальная формулировка этого закона: беспорядок и хаос вероятны, порядок - невероятен. Более строгая: в любой изолированной физической системе беспорядок увеличивается. Больше того, если система изолирована и в нее не поступает энергия извне, беспорядок в ней доходит до максимальной энтропии, или полного хаоса.
Проще говоря, любая система, согласно этому закону, изменяется в направлении беспорядка, если она "предоставлена самой себе". Естественно, резонен вопрос: предоставлен ли "самому себе" наш мир?
Доступная наблюдению видимая реальность состоит из физических систем. Некоторые из них эволюционируют от менее вероятных к более вероятным состояниям, т.е. находятся в стадии распада, утраты первичной энергии. Другие более или менее стабильны и устойчивы, а третьи развиваются из более вероятных состояний в менее вероятные.
Системы первого типа могут пониматься как результат случайных процессов. Устойчивые системы либо находятся в состоянии максимальной энтропии, т.е. дошедшего до последнего предела хаоса и беспорядка, либо поддерживаются в постоянном или периодически колеблющемся состоянии с помощью продолжительных поступлений энергии извне, например, энергии Солнца. Системы третьего типа, проявляющие эволюцию от более вероятных к менее вероятным и даже невероятным состояниям, не могут быть, по мнению Хэтчера, результатом случайного процесса. Причиной такого типа изменений может быть и некая недоступная человеческому наблюдению невидимая реальность.
Поскольку человек - самая высокоорганизованная структура в известной видимой Вселенной, то он и самая невероятная из всех физических систем, и, таким образом, наименее вероятно происхождение его в результате случайного процесса.
Эволюция живого вещества, породившая человека, противоречит закону об энтропии или упадке энергии, поскольку процесс эволюции является процессом усложнения, т.е. движения от относительной простоты и беспорядка к относительной сложности и порядку. Таким образом, это процесс движения от более вероятных состояний живой материи к менее вероятным и даже невероятным.
Оценки экспертов сходятся в определении возраста Земли на уровне 4,5 миллиарда лет. Первыми, наиболее рудиментарными формами жизни предположительно были сине-зеленые водоросли, которые могли появиться уже два миллиарда лет тому назад и затем, возможно, в течение миллиарда лет оставались единственной на Земле формой живого. С помощью радиоуглеродной датировки с высокой степенью точности установлено, что первые грубые формы беспозвоночной животной жизни не могли появиться ранее чем пятьсот миллионов лет тому назад. Таким образом, процесс эволюции от одноклеточных организмов до человеческого существа, сформировавшегося как вид около одного или двух-трех миллионов лет назад, занял около пятисот миллионов лет, что с точки зрения геологического времени представляет собой довольно небольшой временной промежуток. Более того, подсчитано: между одноклеточными организмами и зрелым человеком располагаются приблизительно около тысячи видов. И в каждом случае перехода от одного вида к другому это был процесс, ведущий от низшей, и тем самым более вероятной, к высшей, т.е. менее вероятной, конфигурации.
Итак, эволюция, по мнению Хэтчера, является примером процесса, демонстрирующего явное отклонение от случайности. В рамках пятисот миллионов лет происходило устойчивое и повторяющееся движение от более вероятных видов жизни к менее вероятным видам. Следовательно, ненаучно и иррационально приписывать этот процесс воле случая. Человек - продукт направленной эволюционной кривой и обязан своим происхождением и существованием некоей невидимой силе, которую одни могут называть Богом, другие - "эволюционной силой". Но в любом случае эта данность, являясь причиной нашего существования, видимо, также обладает атрибутами, какими обладаем и мы,- сознанием, разумом, волей, но, очевидно, в неизмеримо больших степенях, нежели мы. Альтернативой этому является лишь вера в то, что слепая, бессознательная сила, лишенная разума, каким-то непостижимым чудесным образом произвела на свет существо, наделенное сознательным интеллектом.
Подобные идеи вписываются и в мои представления о многоуровневости мироздания. Мироздание встает в моем воображении как иерархически построенная система миров, беспрерывно порождающих друг друга,- вечное движение сливает божественно-материальное в кипящую избытком сил единую жизнетворящую субстанцию.
Отрицать реальность Божественного Абсолюта, или Сверхбога трудно. С моей точки зрения реальность Сверхбога это - иерархическая бесконечная цепь высших по сравнению с человеком и низших уровней сознания, уходящая в туман двух неизмеримостей. Человек - часть Абсолюта, его слагаемое.
На взгляд верующего - в традиционные ли религиозные ценности или их обновленные, современные ипостаси типа мунизма - Бог только и думает о человеке и, похоже, других забот у Него от века нет.
Это в чем-то наивный и отчасти эгоистический взгляд на Бога микро- и макрочеловека. Почему у Божественного Абсолюта, или Бога, такая избранная любовь к человеку, ни христианство, ни ислам, скажем, толком не объясняют. В отличие от мышления на микро- и макроуровнях, мегачеловек понимает: на Боге лежат заботы Бога, но не заботы человека. На последнем уровне мышления приходит осознание того, что не Бог должен думать о человеке, а человек должен думать о Боге и идти к нему.
И в самом деле, человечество существовало уже два-три миллиона лет, а Божественный Абсолют, или Бог, почему-то не вспоминал о нем и вспомнил только в XII-VII веках до н.э., послав к людям оставшихся в безвестности создателей священных книг древнего индуизма Ригведы, Атхарваведы, Самаведы и Яджурведы. Он забеспокоился о человечестве еще раз в VII-VI веках до н.э., послав к нему с близкими, но разными идеями сразу трех посланцев - в Персии Заратустру (Зороастра), среди древнееврейских племен - пророков единого Бога Иеговы и Мессии, в древней Индии - Сиддхартха, или Будду (просветленного), а затем в I веке н.э. Иисуса (Иудея) и VII веке н.э. Мухаммеда (Западная Аравия). Во всяком случае, два-три миллиона лет человечество жило без Брахмы (созидателя), Вишну (хранителя), Шивы (творца, хранителя и разрушителя одновременно), без Божества добра Ормузда и Божества зла Аримана, о которых пророчествовал Заратустра, без обожествленного Будды, без иудаистского единого Бога Иеговы и Мессии, его посланца, без Бога-Отца, Бога-Сына, Бога-Святого Духа, без Аллаха Всевышнего, о котором поведал аравийский пророк.
Боги, правда, были и раньше - языческие, простые, осязаемые, практически почти ничем не отличимые от людей и предметов, созданные богатым, но сравнительно еще скудным, хотя и изощренным воображением древнего микрочеловека. Попытки сотворения Божеств на более высоком уровне фантазии и воображения, отвлеченных, иррациональных, нематериальных, которые предпринял с XII века до н.э. по VII век н.э. в разных частях мира уже макрочеловек, я рассматриваю как попытки еще большего, хотя и недостаточного, приближения мирового человека к Вечной иерархии Божеств, или Божественному Абсолюту.
Понятие о Боге как о чем-то иррациональном, невидимом и неслышимом и в то же время всевидящем и всеслышащем приходит в символические эпохи. Вообще понятие о Боге (например, языческом) или какие-то серьезные реформационные подвижки в представлениях о Нем связаны, как правило, с символическими эпохами в жизни человечества.
Что такое Бог-Отец или Бог-Святой Дух? Это нечто ирреальное, находящееся за гранью опытного знания. Такие "персонажи" не могли появиться в воображении человека в реалистическую эпоху. Появление их было знаком того, что человечество вступает в новую символическую эпоху. Реальной в христианской Святой Троице выглядит только одна фигура - Бога-Сына. И это как бы знак реальности, природности, который десантирует II Великая реалистическая культура в наступающую III Великую символическую культуру. Возможно, без этого знака, без этого соединительного звена - от античной реалистической культуры к символической культуре средневековья - переход был бы слишком резок, внезапен, психологически труден для восприятия. Обратите внимание: к VII веку, когда мышление человека уже привыкло оперировать отвлеченными, абстрактными образами, приняло как свой собственный язык метафор и символов, создатели новой мировой религии - ислама обошлись уже без фигуры божественного посредника. Вместо Бога-Сына на сцене действует уже совершенно реальный человек - Мухаммед, пророчествующий, однако, о единственном и едином боге Аллахе Всевышнем, которому принадлежит "царство и слава". Чрезвычайно важное добавление читаем мы в молитве "Слово единства": "Я свидетельствую, что нет бога, кроме Аллаха, единого, у Него нет товарища".
В христианстве Бог-Сын ходил в товарищах у Бога-Отца и Бога-Святого Духа. В исламе Мухаммед - лишь "раб Его и посланник Его" (молитва "Слово свидетельства").
Ныне воздействие старых традиционных мировых религий во многом стало формальным. Не случайно в огромных масштабах развился атеизм, что косвенно свидетельствует о том, что старые религиозные макрочеловеческие формы представлений о Боге сегодня в конце II и начале III тысячелетий, уже не удовлетворяют новые поколения людей. Им трудно без веры, без религии, но им нужна религия, адекватная их времени.
Ныне мы вступили в новую эпоху - IV Великой символической культуры. Эта эпоха ознаменована возвратом к поиску нового Всеединства, поиску Абсолютного закона и Абсолютного Бога. Если до н.э. и в средние века человечество хотя и искало какой-то единственный Знак, но в разных частях мира находило свою формулу Бога, то в эпоху IV Великой символической культуры оно, отойдя, по-видимому, и от доктрин традиционных мировых религий, и от доктрины нигилистического атеизма, придет, вероятно, к пониманию и признанию какого-то единого Бога, или Божественного Абсолюта, для всех.
Новая универсальная суперрелигия хотя и сохранит отдаленные косвенные связи с бывшими традиционными региональными религиями, в главных своих постулатах будет, очевидно, принципиально иной. Это будет, по всей видимости, религия, полностью и всецело слившаяся с научным знанием. Легенды о Будде и Мухаммеде, мифы о Христе будут носить, вероятно, характер уже неких сказок, подобно легендам о греческих богах и героях. Человек, принявший статус Богочеловека, будет, очевидно, руководствоваться уже не только верой в Божественный Абсолют, но и знанием его, поскольку будет находиться в прямой, непосредственной, "абонентской" связи с иерархией Божеств.
Идеи Уильяма С.Хэтчера накладываются на выделяемую мной триаду состояний человека.
Исторический процесс (а это время в рамках последних 80 тысяч лет, засвидетельствованных в раннюю пору археологическими документами, позднее - документами науки и искусства) показывает, что зафиксированное мной движение от своей микроипостаси через макросостояние к мегабытию есть как раз движение от человека вероятного (микрочеловек) к менее вероятному (макрочеловек) и совсем невероятному (мега- или богочеловек).
Это движение также резко противоречит второму закону термодинамики. И действительно, можно сказать, что оно вряд ли возможно лишь в результате игры случая. Мегачеловек с этой точки зрения - чрезвычайно невероятный тип человека, и, кто знает, быть может, процесс, породивший его и называемый нами эволюцией, действительно подпитывает своей энергией та сила, которую люди издревле именуют Богом. В этом смысле рассмотрение мегачеловека как вестника или посланника высших сил, как творение, с одной стороны, земной, с другой - божественной или небесной реальности, представляется настолько обоснованным, насколько это возможно.
Но надо еще иметь в виду, что мега- или богочеловек -на сегодняшний день "конечный продукт" на Земле миллионнолетнего эволюционного процесса - не есть последний, крайний момент этого эволюционного движения.
Движение неостановимо. Я попытался понять его характер.
4 августа 1909 года Иван Алексеевич Бунин написал стихотворение, в котором были две строчки, помнится, поразившие меня мыслью-чувством, жившим и в моей душе:
Я человек: как Бог, я обречен
Познать тоску всех стран и всех времен.
Как это близко замыслу моего романа-эссе, в котором я никак не могу поставить последнюю точку. И я в какой-то миг своей жизни ощутил на себе обязанность познать... нет, не тоску, а красоту народов и исчезнувших времен. И не только исчезнувших, но и будущих. Именно красоту и смысл. Эту бесконечную красоту я и пытаюсь все время выразить.

Движение и смысл

"В наших душах выбито клеймо. Мы связаны далеко не одной классовой принадлежностью,- размышлял в первой четверти XX века Акутагава Рюноскэ.- Мы связаны и географически - местом рождения, начиная от своей страны и кончая родным городом или деревней. А вспомнив еще о наследственности, среде, сами поразимся, насколько сложными образованиями мы являемся... Мы растения, живущие под разным небом, на разной земле"1.
Все обстоит именно так, и прав Акутагава: мы почему-то крайне редко говорим о различиях в национальной психологии, порой совсем не учитываем ее как весомый фактор в наших политических расчетах и действиях, а между тем "цвет" земли и "цвет" неба над головой - величины, конечно же, соответствующим образом влияющие на формирование национального психологического склада и определенной модели поведения. И в нашем прошлом, насчитывающем тысячелетнюю историю и различные пути развития, и в новейшую эпоху, когда и земля для разноплеменного человечества становится общей, и небо над головой - единым, несущим всем одну судьбу.
Попробую в качестве подступа к дальнейшим размышлениям набросать ряд беглых эскизов - своего рода портреты-зарисовки нескольких национальных типов. Разумеется, не претендуя на полную объективность.
Любой взгляд, в том числе и мой, конечно же,- взгляд субъективный.

Главное, что бросается в глаза в славянском типе человека - это, пожалуй, общинное начало. Общинность, думается, выступает как осевая черта данного национального характера.
На эту особенность, в частности, уповали в свое время славянофилы, на нее, как известно, опирались и народники, выстраивая свои теории об особом некапиталистическом пути развития России. И в самом деле, сообща, миром, новгородским "вече" привык решать дела русский человек. Целыми деревнями переселялся он в Сибирь. "На миру и смерть красна",- говорил он, умирая. Или ударялся опять же всей общиной в хлыстовство, в раскол, в бунты. Этот народ жил на обширных, мало заселенных пространствах. Много земли - как этот факт отразился на его национальном характере, модели поведения? Необъятные равнины, леса, необозримые в своем течении реки, суровая природа. Как различить вдали ту линию, где кончается земля и начинается небо? Огромная протяженность, а она окружала славянина как внешняя данность, порождала в его душе и определенное добро, но рождала и определенное зло: "Земли много, а силы одолеть ее всю - нет!" И, может быть, отсюда в душе клубок противоречивых чувств. С одной стороны, великое чувство беспечности, хлестаковщина, неимоверная гордость: "Все мое! Все эти пространства - мои! Хочу - спалю, хочу - плюну"; с другой одновременно чувство унижения: "Велика земля, а я так мал!"
Былина об Илье Муромце, сидящем сиднем тридцать три года, точно выражает этот своеобразный характер. Славянин мог долго сидеть неподвижно. Но когда надо было делать что-то большое, крупное, он неспешно вставал, объединялся и решал свои задачи сообща, миром и надолго. Так было во все критические моменты истории славянского мира (при монголо-татарском нашествии, в эпоху преобразований Петра, в Отечественной войне 1812 года, в позднее время). И, видимо, от того, что была сильна в славянском мире эта великая тенденция к объединению, он распался только на несколько крупных национальных единиц (и каждая единица, что тоже примечательно, добилась государственности или формы, близкой к ней): среди западных славян - на чехов и словаков, поляков, болгар, сербов и хорватов, среди восточных -на русский подмир, украинский и белорусский. Да и можно ли сказать, что распался? Не случайно уже в 1654 году войсковая рада, созванная в Переяславле Богданом Хмельницким, в присутствии послов из Московского государства торжественно провозгласила воссоединение Украины с Россией. Думаю, не случайно опять же в XX веке после второй мировой войны почти все славянские государства стали во многом сообща строить свою дальнейшую судьбу. Здесь сказалась, видимо, не только общность внешних исторических обстоятельств, сходство экономических и политических интересов, но и внутренняя психологическая тенденция к объединению, к союзу, к "миру", вероятно, изначально присущая славянскому типу характера. Не случайно опять-таки русский народ стал основой сложения такого невиданного конгломерата наций, как многонациональная Россия. Вероятно, есть что-то в славянском типе и, в частности, в русском национальном характере, способствующее консолидации, и эта черта характера есть, наверное, его основная, корневая национальная черта... Посмотрим, как скажется это консолидирующее начало славянства на судьбах русского, украинского и белорусского источников, разорванных друг от друга и ослабленных агентами мирового масонства в декабре 1991 года. Возможно, позже мы увидим новое слияние русского, украинского и белорусского народов воедино.
А вот эскиз к портрету западноевропейского человека - датчанина, француза, британца. Наверное, было бы скучно, если бы мировой человек был повсюду одинаковым. Да это и не способствовало бы развитию человечества. Многовариантность жизни, очевидно, закономерна. Посредством существования различных моделей я, мировой человек, осуществляю свою сущность, иду к идеалу. Две тысячи пятьсот наций и национальных групп, существующих ныне на земле, это две тысячи пятьсот различных попыток, "проб" осуществления идеала. Две тысячи пятьсот путей к нему.
Западноевропейский регион, окаймленный с севера, запада и юга морями и океаном, не имел обширных пространств, но народу здесь в силу благоприятных климатических и географических условий сосредоточивалось издревле немало. Человек на этих землях рано почувствовал себя собственником, купцом, торговцем. Он рано был разъят, разделен здесь на всякого рода национальные, классовые, религиозные, сословные и цеховые перегородки. С рождения и до смерти его всюду окружали какие-то границы. Если в гигантском славянском мире человек не мог порой различить, где кончается земля и где начинается небо, то тут границы оказывались под боком. Земли издавна было мало, народу же было много, и западноевропейский человек привык "вколачивать" в каждый квадратный метр своего участка максимальное количество труда. Иначе было не прокормиться. Отсюда и в "национальном" характере - ставка на экономию, бережливость, расчет, нормированность во всем, исповедание своеобразной философии вещизма, ибо вещь, предмет, капитал есть символ того, чего достиг данный человек. Любопытно отношение западноевропейского человека к истории, к прошлому. Скажем, в испанской провинции Гранада в соборе, где похоронена королева Изабелла, уже более пятисот лет на ее надгробии горит свеча. Каждый день служители костела зажигают новую свечу. Подобное в том же славянском мире невозможно в принципе. Для славянина прошлое - чаще всего жертва настоящего, оно стирается, заменяется каждый раз новым настоящим. Такова форма его жизни, диктуемая внешними условиями и национальным характером. Скажем, чтобы освоить леса для посевов, пашни, ему надо было уничтожить их. После царствования Петра I уже было не узнать прежнюю боярскую Русь. Не стало, собственно, и Руси. Возникла Россия.
Таким образом, в восточном славянском мире созидание нередко шло путем уничтожения прошлого, в западноевропейском - чаще всего путем прибавления к прошлому. Потому-то уже и в современном мире все еще горит свеча на надгробии королевы Изабеллы.
Многое в мировой и региональной истории объясняется психическим складом того или иного народа. У нас будущее больше довлеет над прошлым и даже настоящим, в западноевропейском регионе прошлое больше довлеет над будущим и настоящим.
К чему та или иная "национальная" психология приводит в социальном плане? Я думаю, что тот факт, что перестройка человеческого общества в глобальных масштабах, начавшаяся в мире в 1917 году, берет своим пунктом отсчета именно Россию, имеет, наряду с другими обоснованиями, и психологическое. Ветер будущего, который гулял на просторах земли, в славянском регионе дул с гораздо большей силой, чем в западноевропейских лагунах, более устроенных, более экономически усовершенствованных к тому времени, но, с другой стороны, и более проникнутых филистерским духом выгоды и конкретной близкой пользы, просчитанной вдоль и поперек.
Привычка "вбивать" в каждый клочок земли максимальное количество труда и снимать с него определенные доходы выработала характер, с одной стороны, активный, цепкий, невероятно изобретательный и гибкий, с другой, несколько приземленный и мелочный.
Романы Толстого и Достоевского, особенно последнего, продемонстрировавшие способность русского человека к "безумным "проектам", явились поэтому для западноевропейцев в свое время полным и неожиданным откровением. Сделав огромный вклад в культуру человечества, в его экономику, религию, науку, в социальное и политическое творчество, западный человек к нынешнему времени стал в то же время чрезвычайно осмотрительным. Его любимое занятие, своего рода "национальная" черта - все считать и обсчитывать.
Все это, конечно, лишь отдельные штрихи к портрету. Во многом, пожалуй, субъективные. Попробую такими же штрихами нарисовать теперь портрет тюрка.
Этого человека тоже окружали бесконечные пространства, даже еще более бесконечные, чем славянина; тюрк должен был противостоять Великой Степи, найти в ней пропитание, цель и дело. В своей основной массе этот человек был кочевником, берег любой реки мог стать его родиной и местом его последнего успокоения. Где его родина сегодня? Там, где сегодня щиплет траву его скот. Такая жизнь, естественно, порождала в тюрке смелость, бесстрашие, привычку к походам и переменам. С ранних лет этот человек не боялся рисковать жизнью, надеялся на точность полета своей стрелы, силу удара своего клинка. Конь был его другом. Большим другом, чем брат. Иногда эти люди собирались в большие группы и налетали на земли других народов. Часто тюрку приходилось отбивать и чужие налеты: борьба за пастбища, за земли шла постоянно. Но объединение, в которое он вступал, не было органическим. Часто это было объединение для какой-то одной совместной акции, после нее сразу же распадавшееся. У тюрка не появлялось чувство братства, он жил чувством партнерства в боях -такие отношения возникали и между отдельными людьми, и между племенами, народностями, народами. Непрочное, зыбкое чувство партнерства владело им и тогда, когда он прочно укоренился на земле, забыл кочевье. Касимовские татары не почитали казанских и крымских сородичей, астраханские воевали и с крымскими, и с казанскими. Каждая из существовавших группировок стремилась отнять власть у других, посадить на соседский престол своего человека. Этот момент после отказа тюрков от вероустава предков - тэнгрианства усилила и религия мусульманства. Институт многоженства, разрешенный Кораном, приводил к тому, что у тюрка рождалось много детей от разных жен, и после смерти главы рода нередко начиналась свирепая борьба за наследство, за власть. Индивидуализм в действиях, бесстрашие, свобода от "стадных чувств" - все это стало осевой, "национальной" чертой человека этого национального типа. В истории трудно определить, что является "плюсом" и что "минусом", каждое явление имеет одновременно две стороны. Индивидуализм, свобода от "стадных инстинктов", смелость - неплохие качества, но в социальном плане они привели к тому, что тюрк не желал и не умел коллективно решать крупные задачи. Действующие в его национальном "организме" центробежные силы (не центростремительные, как в славянском мире), каждый раз разрушающие коллективные усилия, в конечном счете явились основной причиной исторического поражения тюркского мира в эпоху Средневековья в его борьбе со славянским миром. И разве случайно, что тюркский мир на нынешнем этапе его развития мы видим разделенным на более чем тридцать разных национальных подмиров. Характерно и то, что мало кто из тюркских народов сумел добиться, несмотря на завидные воинские качества, на мировой исторической сцене самостоятельной государственности, а если и добивался, то нередко терял, не сохранял ее в полном объеме. Разъединительные, центробежные тенденции внутреннего психологического свойства, своего рода "степные" воспоминания - корневая черта "национального" характера,- оказывались всякий раз сильнее, нежели тенденции объединительные...
Весьма любопытен, конечно, и национальный характер семитских народов, в частности евреев.
Расселенный во всех странах мира и разговаривающий на всех языках мира, семит демонстрирует прежде всего необычайные приспособительные реакции, яркий дар пластичности. В формировании этого "национального" характера тоже, видимо, сказались внешние условия. Родина семита находится там, где издревле кипели и бурлили разные культуры, разные народные стихии. И семит в этих условиях взял на себя роль посредника, толмача, ссужателя денег и советов. Если западноевропейский человек видел выгоду в том, чтобы вложить в каждый квадратный метр своей земли максимальное количество труда и на этом принципе основывал здание своей цивилизации, если тюрк веками гонялся по пространствам мира за коротким, но обжигающим счастьем военной добычи, то семит увидел свою выгоду в том, чтобы стать посредником между отдельными людьми и народами. Он стал исполнять в мире роль транснационального банкира, владельца капитала и процентов с них, владельца тайн и знаний. Невостребованность способностей к самостоятельному историческому творчеству компенсировалась у семита прекрасно развитой способностью к сотворчеству с другими народами, что стало "осевой", корневой чертой у человека этого национального типа. Наверное, об этом частично свидетельствует и то, что семит- палестинец либо еврей,- несмотря на свой чрезвычайно активный, деятельный и упорный характер, почти никогда не имел собственной государственности (а если имел, то утрачивал) в ее полном, развернутом виде. Государство Израиль, возникшее в середине XX века,-образование искусственное, внутренне неорганичное, опять же плод скорее исторического творчества других народов, создавших государство под эгидой Организации Объединенных Наций, нежели дело рук самого еврейского народа. Характерно и то, что это государство с той поры существует опять же лишь благодаря сотворчеству с другими народами, а не в силу собственной внутренней силы. В частности, благодаря блоку с народом США, поддерживающим на Ближнем Востоке, ради собственных политических интересов, ежегодными миллиардными инъекциями экономику этой страны, прежде всего военную. Возможно, благодаря усилиям других народов здесь возникнет и второе семитское государство - Палестина. Но вновь налицо внешний, как бы искусственный характер его образования. И искусственность эта объясняется главным образом внутренними причинами - "национальным" характером семита, человека по своей природе сотворящего, способного лишь к содеянию, а иногда и антидеянию...
Всмотримся внимательно и в человека, живущего на латиноамериканском континенте.
Латиноамериканский перекресток мирового пространства интересен тем, что здесь всегда происходило и до сих пор происходит смешение рас - черной, белой, желтой, красной, и смешение культур - африканской, индейской, европейской. "Индейская кровь, европейские легкие" - такой формулой определяют порой своеобразие этого континента в целом и человека, населяющего его, в частности. Не отсюда ли наблюдающаяся в характере латиноамериканца тяга к прошлому, к мифу, воссоздающему былое, и одновременно постоянное ожидание будущего, которое изначально присутствовало в людях колонизованной земли и которое потом закрепилось в душе латиноамериканца как некая константа.
На землях этого континента происходят не только встречи разных рас, но и разных временных эпох. Человек суператомного XX или XXI столетия может встретиться в джунглях Амазонки с человеком чуть ли не каменного века. Прошлое и будущее здесь нередко как бы совмещены вместе, в одной точке пространственно-временного универсума, и воплощением этого единства является человек.
К чему все это приводит практически? Видимо, к возникновению в душе латиноамериканца понятий о естественном интернационализме, к рождению в боливийце, чилийце, бразильце не "чилийского", "боливийского" или "бразильского" сознания, а общего "континентального" сознания. Не случайно аргентинец Че Гевара начал свою революционную деятельность в Гватемале, затем успешно продолжил ее на Кубе, а погиб, сражаясь за свободу боливийского народа. Не случаен и тот факт, что памятник этому мегачеловеку был воздвигнут после его гибели не только на Кубе, но и в Чили (при Сальвадоре Альенде).
Необозримые просторы пампы, бесконечности, открывающиеся глазу с вершин Анд, с берегов Тихого и Атлантического океанов, как бы съедали и уничтожали всякое индивидуальное действие, заставляли объединяться человека этой земли, вырабатывали в нем характер созерцательный, стойкий, страстный.
Эдуарде Мольеса, аргентинец, писал: "Вся эта дикая, бесконечная даль только одним могла быть завоевана -нравственной силой такой же шири и определенности, идеей, чувством, страстью"1.
Если для европейского человека характерны некоторый эмпиризм в делах, ставка на тщательно выверенный расчет, если его лозунг "Время - деньги", то для латиноамериканца время не деньги, а, пожалуй, размышление о сущности бытия. Он более эмоционален и менее прагматичен. В этом смысле он чем-то похож на человека, населяющего Россию. В пользу некоторого сходства говорит и жажда объединения, которой живет человек этого мира, континентальность его сознания, стремление к коллективному решению задач.
По воле исторических судеб в общем-то получилось так, что на земном шаре в ХХ веке появились две точки, где процесс всемирной интернационализации жизни (процесс объективный, сложный, длительный) шел с наибольшей интенсивностью,- это многонациональная Россия и многонациональная разнорасовая Латинская Америка.
Вполне вероятно, что именно на этих своего рода экспериментальных, лабораторных пространствах мира человечество, прежде разделенное на враждующие части, разъятое, конфликтующее друг с другом, впервые по-настоящему переплавится, воссоединится и переработается в какое-то новое единое человечество, чьим внутренним законом станет не вражда, а мир, совместная работа во Вселенной.
Могут сказать: действительность говорит об обратном. Но всякая действительность преходяща.
Лично для себя в том факте, что социальная революция в первой трети XX века произошла в России, а во второй половине столетия "прошлась" по странам Латинской Америки (иногда удачно, иногда нет) - Кубе, Чили, Гренаде, Никарагуа, я вижу несомненное влияние, наряду с прочими, и "национального" фактора. На процессе всемирной глобальной перестройки, начавшемся в XX столетии, конечно же, сказывается "национальный" характер народов, "исполнителей" и первых "творцов" этой перестройки, их генетическая и социальная предрасположенность к переменам1...

Таковы несколько "национальных" портретов человека - с поправкой на субъективную точку зрения.
Я старался обойтись без ненужной идеализации, не впадая во время портретирования ни в умаление достоинств того или иного народа, ни в их преувеличение.
Сейчас на дворе новая эпоха: все больше вступают в действие интегративные факторы, тот или иной "национальный" человек все более становится обязанным солидаризировать (в этом и проявляются требования универсализма) свою выгоду, корысть с интересами, корыстью, выгодой другого "национального" человека, дабы выжить в мире, отстоять право на свое бытие. Интересы национальные необходимо включаются в интересы общечеловеческие, и для нас важно и любопытно проследить, как меняются сложившиеся за тысячелетия своего развития более или менее стабильные национальные модели человека в новых, современных, можно сказать, экстремальных условиях.
Время и история - творцы любого национального характера. Что изменяется в нем теперь? Какие новые черты появляются?
Национальный характер есть некая духовная константа, но константа, конечно же, способная к развитию. "Клеймо", о котором говорил Акутагава Рюноскэ, может менять свой рисунок.
Мир все резче и определеннее поворачивается сейчас к интеграции все более высоких степеней. Об этом говорит повышение уровня интегрированности прежде всего в сфере макро- и мегаэкономики, происходящее во многих развитых, равно как и в развивающихся странах. В жизни государств (мононациональных и многонациональных), как отмечают современные экономисты1, совокупность наднациональных элементов все еще сильно ограничена по сравнению с национальными, но бесспорным фактом является то, что с усилением роли межгосударственных соглашений и союзов всякого рода, когда народы мира все чаще вынуждены принимать общие решения, важные для глобальных судеб мира и жизни всего человечества, на национальные государства все весомей "накладывается" серия международных или наднациональных (точнее, универсалистских) обязательств. И число, и значимость таких объединяющих человечество моментов год от года возрастает.
Человеческий мир медленно, но неуклонно - через жестокую борьбу, через зигзаги, отступления и тупики -движется к единой, видимо, в будущем полностью интегрированной, объединенной на началах плюрализма мировой экономической и идеологической системе. И, конечно, далеко не прост вопрос: в какой мере интегративный процесс, происходящий ныне в мире и постепенно "коммунизирующий" или "глобализирующий" его, и связанное с этим рождение в душе человека общепланетарного сознания влияют на "старые" человеческие чувства, в частности на национальное самосознание человека?
"Национальная обособленность и противоположности народов все более и более исчезают уже с развитием буржуазии, со свободой торговли, всемирным рынком, с единообразием промышленного производства и соответствующих ему условий жизни",- эта мысль, как известно, принадлежит авторам "Манифеста Коммунистической партии"2.
Не успела минуть еще первая половина XIX столетия, а изменения в хозяйственной, политической и духовной жизни человечества, выходит, были уже наглядны и очевидны для наблюдательного ума. Пройдет еще полвека с небольшим, и В.Ленин опять акцентирует внимание читающего человечества на действенности новой "всемирно-исторической тенденции... к ломке национальных перегородок", подчеркнув, что, учитывая неизбежную закономерность этого процесса, человек будущего станет со все большей естественностью и внутренней свободой поддерживать "все, помогающее стиранию национальных различий, падению национальных перегородок, все, делающее связи между национальностями теснее и теснее"1.
В этой книге я пытаюсь набросать эскизы к трем портретам человека.
Третий человек - искомый гражданин земли, подданный Вселенной, подданный мегамира, универсальный, целостный человек, чьи чувства уже перерастают чувства национального человека, будет, вероятно, только приветствовать изменения климата в этом деле в сторону интергуманизации мировой жизни. Национальная автономность, естественно, не исчезающая, не определяет всей духовности третьего человека.
Но зато для второго типа человека, чья суть, внутренняя и внешняя, определяется лишь классовыми и национальными моментами, для этого подданного определенного макромира, четко очерченного социального целого, над которым сейчас, в начале третьего тысячелетия, нависает серьезная опасность, этот вопрос - крайне болезненный. Именно потому, что современные процессы сильно затрагивают национальные, этнические свободы, отчаянное сопротивление, как мы видим, оказывает процессу универсализации, или коммунизации жизни макрочеловек.
Но самым опасным противником может оказаться микрочеловек. На мегачеловека делает свою ставку Бог. Но на микрочеловека - Дьявол. В глобалистском обществе будущего, которое им мыслится, микрочеловек -главное "звено".
Обычно история человечества рассматривается как история межнационального, межэтнического, межрелигиозного, межгосударственного соперничества и борьбы, нередко кровавой. Мы привыкли еще смотреть на историю и как на ристалище классовых битв. Такой взгляд вполне справедлив. Но возможен и даже необходим еще и совершенно другой взгляд. История человечества - это и история трех великих близнецов. И, если взять все пространство человеческого развития, мы увидим, что на межрасовую, межнациональную и межрелигиозную конкуренцию всегда непременно накладывается еще и межтиповая борьба.
Все человечество в целом и каждая нация в отдельности - носители трех принципиально отличных друг от друга культур.
Первая культура в каждой нации отражает представления о жизни - моральные, эстетические, мировоззренческие - человека, живущего в микромире обстоятельств. Вторая культура - выражение представлений человека национального, классового, исторического, социального, живущего в большом времени и большом пространстве, в макромире событий и обстоятельств. И, наконец, третья культура в каждой нации представлена человеком мегамира, его нравственными, духовными, научно-религиозными исканиями, являющимися выражением взаимосвязи человеческого "я" с глобально-универсальным временем и глобальным пространством.
Без осознания сложного, многоуровневого характера каждой национальной культуры и культуры человечества в целом, ее природной, естественной, объективно данной иерархичности многого не понять, мне кажется, ни в современной жизни, ни в истории, ни в складывающемся рисунке будущего.
Три культурных цивилизационных слоя в каждой национальной культуре постоянно находятся в состоянии зыбкого равновесия, а порой взаимной конфронтации или открытой ожесточенной борьбы.
Я говорю о вещах, о которых в мировой науке об обществе нет ясности. И нет порой даже элементарного понимания. А между тем понимание здесь необходимо.
Посмотрите, какая полемика о дальнейших путях развития своей нации идет в стране и в мире внутри каждого народа.
На уровне микрочеловека доминирует своя этика, свои нормы политической нравственности, свои представления о "патриотичном" поведении, здесь присутствует и дает о себе знать своя доза агрессивности. Налицо определенная, достаточно низкая планка во всем.
Другой горизонт мышления и действия, более широкий и сгармонизированный с реальностями жизни, с окружающим мировым контекстом, но тоже строго очерченный в своих пределах, предстает на уровне макрочеловека.
Наконец, в третьем случае, еще более редком, когда национальная проблематика смыкается, а то и сливается с общечеловеческой, а всечеловеческое выявляет себя через национальное свободно, раскованно и без стеснения, мы имеем дело с мегачеловеком.
В спорах о дальнейших путях развития народов слышны очень разные голоса. Дело естественное, ибо спор ведут люди хотя подчас и одной крови, но принадлежащие к принципиально различным культурам, к совершенно разным цивилизационным уровням. Какой из них возьмет верх - такой, очевидно, и будет судьба народа, судьба той или иной республики. Аналогичный расклад наблюдается по стране, по миру в целом. Можно говорить о трех уровнях культуры, существующих в русской нации, татарской, литовской, армянской, еврейской, британской, нигерийской и т.д.
Анализ истории человеческого сообщества показывает: в периоды, когда каждая из культур (микро-, макро-и мега) занимает подобающее ей место, кстати, строго определенное в иерархии, идет естественный эволюционный процесс развития - и нации, коль речь идет о ней, и всего человеческого мира в целом. Если бросить взгляд на все пространство истории, то четко видно: микрокультура доминировала (при второстепенном значении макро- и меганачал), когда господствовали первобытнообщинные и племенные формы организации жизни. Длительность этого периода - 2-3 миллиона лет. И ныне мы видим, что микрокультура гнездится обыкновенно в атавистических формах - клановых, мафиозных, "партийных" структурах жизни, антигосударственных и антинародных по своей внутренней сути. Макрокультура доминировала в жизни человечества последние 5-7 тысяч лет (при подчиненном значении микро- и меганачал), что ознаменовано переходом к классовым, национальным, регионально-религиозным формам жизни. С XX века (четкой границы, разумеется, нет, она зыбка и изменчива) начинается эпоха господства мегакультуры (при подчиненном значении микро- и макроначал). Но жизнь - это непрерывная борьба, и наступают моменты, когда микрокультура, по природе своей эгоистическая и крайне агрессивная, или какой-то подвид макрокультуры, медленно уходящий в прошлое в силу естественных исторических причин (скажем, буржуазный подвид), трубит вдруг в трубу реванша, пытается снова отвоевать место под солнцем, не подобающее ему уже исторически. Тогда покой в Поднебесной нарушается. Наступает время хаоса, обильно льется человеческая кровь.
Тезис о чрезвычайной опасности антиисторической агрессии микрокультуры оборачивается в жизни кровавыми плодами. В каждом народе сегодня нужно культивировать уважение к культуре более высшего порядка. Кстати, от того, какое процентное отношение занимают в народе микро-, макро- или мегасоставляющие, определяется место этого народа в мировой иерархии. Нации, в которых микрокультура подавляет все, оказываются на задворках истории. Нации, развитие которых осуществляется при приоритете макрокультуры, занимают достойное, уважаемое, но срединное место. И, наконец, нации, в которых ощутим голос меганачала, служащие в силу этого интересам всего человечества, являются на Земле нациями, пионерскими по своей внутренней сути.
Время в нашу эпоху - фактор, необратимо интернационализирующий мировую жизнь. Оно объединяет все большие массы людей во все более широкие и прочные союзы, и истинный творец, выступая от лица определенной общности, от имени определенного народа, вступает ныне (по крайней мере, в своей идее, в потенции) в диалог со всей человеческой расой.
"Самобытное мировоззрение,- пишет парагвайский писатель Роа Бастес,- это такой взгляд на собственную действительность, при котором она предстает как особая, но неотъемлемая часть всемирной действительности, истории всего человечества"1. Что ж, это действительно так. Универсальное самобытное мировоззрение наделяет творца способностью "двойного" зрения: видеть и общее, и частности.
То или иное произведение только тогда, видимо, совершает свой выход на арену мировой литературы, а значит, и мирового сознания, когда выражает через жизнь своих героев, через миросозерцание автора не только духовный опыт какого-то одного народа, но и попытку решения всечеловеческой проблематики.
Приведу мнение еще одного латиноамериканца - Хосе Карлоса Мариатеги, философа, основателя коммунистической партии Перу: "Мы не должны игнорировать национальную действительность, но наш долг не игнорировать также и всемирную действительность. Перу - часть мира, который движется по общей траектории"1.
Национальные культуры мира, в том числе религиозные культуры, все в большем числе поднимаются к своим высшим формам. Формам, способным уловить универсальное движение человеческого мира и его смысл.

К тайне гения

"На мой взгляд, нет ни одного крупного явления в современной российской поэзии и прозе,- писал однажды один критик (не буду уточнять его имени, это неважно),- которое не было бы своевременно, по достоинству -и на весьма высоком уровне - не оценено критической мыслью". ("ЛГ", 1978).
Мы ищем истину. Мы жаждем света,
И жертвами становимся законов,
Открытых нами... Это ль не забавно?
В эпохе собираются века,
А мы не отошли от мотылька,
Летящего в огонь!.. О мирозданье,
Нас мучащее жаждою познанья,
Ты человечеству ломало крылья.
За дерзость мысли...
Нет ни одного крупного явления в литературе, которое не было бы оценено?
...Одна свобода
Из всех навек дана мне. То свобода
Дрожащей кисти над металлом синим.
Ее отнять нельзя...
Свобода эта -
Затянутое самоубийство
Творца над матерьялом неподатным,
Мне ей дышать и упиваться всласть.
А вот строки другого современного поэта, от которых мою душу сразу же взяла дрожь:
Завершается труд, раскрывается вся панорама:
из невиданных руд для постройки извлек я металл.
Эти строки безвестный гениальный поэт пишет в 1956 году в одиночке Владимирской тюрьмы.
К огню и стуже - не к лазури -
Я был назначен в вышине,
Чуть Яросвет, в грозе и буре,
Остановил свой луч на мне.
Чтоб причастился ум мой тайнам,
Дух возрастал и крепла стать,
Был им ниспослан жгучий даймон
В глаза мне молнией блистать.
И дрогнул пред гонцом небесным
Состав мой в детский, давний миг,
Когда, взглянув на Кремль
телесный,
Я Кремль заоблачный постиг...
Не буду называть имен поэтов, чьи строки привожу здесь. Аналогичные явления можно встретить и в живописи, и в музыке. Имя художника... Впрочем, не буду приводить и его. Что оно скажет сознанию читающего эти строки? А между тем этот восьмидесятилетний мастер, в прошлом театральный художник, жил не где-нибудь в далекой Чухломе, а в Москве - в Фурманном переулке, в доме, что стоит чуть наискосок от музея Васнецова. Его мир - портреты-картины вечных людей, вечных персонажей мировой истории и искусства: Жанны д'Арк, Толстого, Леонардо да Винчи, Будды, Ломоносова - поражал меня всегда какой-то своей необыкновенной духовностью. В своих наездах в Москву я часто пытался заинтересовать творчеством и судьбой этого художника многих "критиков". Но безрезультатно. Конечно, моих собеседников можно было понять: художник такого примерно ранга, как Леонардо? Сейчас, здесь?! В каком-то заурядном Фурманном переулке, в обыкновенном пятиэтажном доме с темной, пахнущей кошками лестницей? И совершенно неизвестен?! Да что вы, этого не может быть!
С такой логикой, конечно, не потратишь пятак на то, чтобы проехать в метро до станции "Красные ворота", что рядом с Фурманным переулком, пройти квартал и постучаться в мастерскую художника1.
Старый мастер ежедневно работал с кистью у мольберта по восемь, девять часов. Что ему слава? Она была далеко от него всю жизнь и не так уж нужна в последние годы. Что ему чья-то логика? Бог с ней, надо успеть высказать невысказанное, успеть реализовать себя. "Одна свобода из всех дана мне. То свобода дрожащей кисти...".
При всей любви к комплиментам, при всем их щедром расточительстве массовая критика во все времена уверена в одном: гениальный художник в текущей современной действительности что-то вроде нонсенса.
Во всяком случае, явление, не имеющее права (по каким причинам, неизвестно) на реальность существования. В этом отношении взоры общественного мнения обращены обычно только в прошлое или какие-то иные пространства,- там вершины, а в настоящем и в этом пространстве лишь ровный, скучный процесс. Часто лишь взгляд "со стороны" - история культуры знает немало таких моментов - вскрывал подлинное значение того или иного художественного явления. Вспомним хотя бы общеизвестный факт: на мировое значение русской литературы впервые обратил внимание Запада в последних десятилетиях XIX века французский академик Эжен Мелькиор де Вогюз. Примерно в это же время русский академик П.Пекарский, специалист в области литературы, придирчиво указывал, что русская словесность по своей значимости, к сожалению, далеко не равномасштабна другим великим национальным литературам. И это было не только его личным мнением. Такова была оценка русской литературы, в том числе романов Достоевского, Толстого, с точки зрения "общественного мнения" той эпохи.
Итак, с одной стороны, в искусстве налицо талантливые люди (в отдельных, исключительных случаях талант даже может быть равномощен гениальности), но дар их вовсе не очевиден для мира и может быть не очевиден для него чрезвычайно долго. Как один из вариантов,-до бесконечности. С другой, в нем наблюдается и объективное присутствие порой совершенно ничтожных фигур. Иногда фигур среднего или даже значительного дарования, но не абсолютного, которые в центрифуге "общественного мнения" раздуваются подчас столь неимоверно, что превращаются уже в гениев национального или даже мирового порядка.
В чем причина, в чем природа в обоих этих случаях общественного обмана и самообмана? Почему лжегений порой нам милее, ближе натурального гения?
Гений еще с доантичных времен знал одну цель -катарсис, очищение и высокое напряжение души. Лжегений знает другую цель - облегчение, предельное снижение напряжения, развлекательность, эпатаж, погружение души в пустоту.
Гигантское значение получили ныне средства массовой коммуникации (сфера управления и распространения культуры). У людей, имеющих доступ к этим средствам и способных манипулировать ими, есть все возможности "лепить" любых идолов в кратчайший срок. Повысилась значимость данной прослойки людей.
Кроме того, доминирующей ныне стала и сфера "потребления" искусства, возросла роль аудитории. На что, например, направлены динамизм, активность, даже некоторая агрессивность современной молодежной аудитории? Где ей в бешеной гонке за короткой модой отличить истинное от неистинного, художника от самозванца? Плохое к тому же,- это давно подмеченный закон,- всегда легче понять и принять. Ему легче уподобиться.
Значение сфер "управления", "распространения" и "потребления", таким образом, резко возросло, сфера же собственно творчества, т.е. "производства" культуры, в общем балансе стала меньше. И она уменьшается, подобно шагреневой коже. К тому же и в этой последней сфере, наряду с созданием подлинной культуры в ее суперклассическом и классическом выражениях, стала во все больших масштабах "производиться" а-культура или даже антикультура.
Границы искусства, как и границы государств, требуют тщательной охраны. Но есть ли часовые на его границах?
Все богатство объективного предметного мира содержится, конечно, не во всяком субъективном "я".
Для художника а-классического уровня весь мир как бы сокращен. Масштабом измерения здесь служит эгоистическое, индивидуальное существование человека - существование в "малом" времени и в "малом" пространстве. Человек, которого описывает художник-а-классик, чаще всего человек единичный, в каком-то смысле внесоциальный.
Классическое искусство, не пренебрегая вниманием к типу человека, живущего в "микромире", главным объектом своего внимания имеет уже человека, обитающего в "большом" историческом времени и в "большом" пространстве. Поле исследования художника-классика, таким образом,- "макромир" человеческого бытия, характеризуемый национальными, классовыми, иными историческими, социально обусловленными признаками.
Каков же с этой точки зрения мир суперклассика или гения? Объектами его художественного исследования являются и "микромир" и "макромир", но еще - и главным образом - "мегамир" человека.
Гений рассматривает мирового человека уже на фоне "глобального" времени и "глобального" пространства, и, естественно, зрение у него имеет глубокие интерклассовые и интернациональные особенности. Он как бы полностью выходит из плена частной или какой-либо групповой субъективности (сословной, национальной, классовой), и его субъективный мир по мощи и силе становится равным бесконечному объективному миру. В гении мы видим как бы полное тождество, полное слияние его мышления и всеобщего бытия.
Именно в его деятельности любой творческий акт мысли, ощущения, восприятия, представления есть уже как бы совместное произведение природы и мирового человека в его сущности. Суперклассик, или гений, не есть только субъект, не есть некий, условно говоря, большой или чрезвычайно развитый талант. Он, нечто большее любого субъекта, являет собой одно неразрывное единое целое с объектом, т.е. конечно-бесконечным миром.
Глобальное "время-пространство", в котором живет суперклассик, которое он осваивает своей мыслью, чувством, своим универсальным творчеством, имеет двойственную природу: оно и смертно в своих фрагментах, и бессмертно как целое. И преходяще, и вечно. И конечно, и безгранично.
А-классические и классические представления теряют свое значение у входа в этот неэвклидов мир. В него может войти, видимо, только творец-художник, чьи творческие силы могут быть уподоблены мощным контрастным силам самой природы.

Сделаю небольшое отступление.
Действуя на глаз различными внешними раздражителями: пучком света, электричеством, механическим воздействием, можно получить, как известно, один и тот же эффект светового ощущения. Этот же эффект достигается и при возбуждении коры головного мозга.
Многочисленные эксперименты в области психохирургии показывают: центральные отделы мозга возбуждаются не только при воздействии внешних раздражителей на органы чувств, но и при прямом воздействии на мозг электрического тока или слабого раствора кислоты. И в этих случаях у человека возникают сложные психические образования в форме целостных представлений.
Так, при раздражении корковых отделов зрительного анализатора появляются четкие зрительные предметные образы. Человек "видит" реальные предметы, людей, какие-то события. При воздействии на слуховой центр возникают акустические образы. Человек "слышит" как отдельные звуки, слова, так и целые фразы.
О чем говорят эти факты? Имеют ли они какую-либо философскую трактовку? В самом деле, целостные восприятия и представления могут, оказывается, быть переданы в мозг как от внешних физических объектов через органы чувств, так, выходит, и порождаться непосредственно как бы самим мозгом, исходить из внутреннего субъективного "я".
Но не обладает ли в таком случае частное, субъективное "я" человека теми же атрибутами и свойствами, что и бесконечный объективный физический мир?
Я размышляю на эту тему, и мне приходят в голову мысли уже совершенно фантастические. Возможно, бесконечный внешний мир, который находится вне меня в развернутом, полном, непредсказуемом многообразии и который я так ясно вижу, ощущаю, осязаю и слышу, одновременно в сжатом, свернутом состоянии находится и во мне?
Какой характер носят зрительные и слуховые представления, возникающие при раздражении корковых отделов мозга? Нам думается, апостериорный, "послеопытный", но, возможно, и априорный, "дочувственный", "доопытный"?
Идея бесконечного, всеохватывающего субъекта, равного бесконечному объекту, тождественного с ним, находит свой адекватный логический образ в образе точки. В ней в сжатом, свернутом состоянии находятся и круг, и треугольник, и шар, и бесконечная прямая линия, то есть самые разные фигуры одного, двух, трех измерений. Если взглянуть более обобщенно, в точке можно найти фигуры не только эвклидового, но и неэвклидового мира, то есть фигуры совершенно непредставимых измерений.
Иными словами, эта всеохватывающая, тождественная с миром, равно как и с каждой отдельной малой его частью, точка все имеет внутри себя, поскольку все вещи "вжаты" в нее, и в то же время все имеет вне себя, то есть как бы равна бесконечному объективному миру, находящемуся вне ее.
Таким же бесконечным числом является, например, единица. На эти свойства обратил внимание еще Галилей: "В самом деле мы находим в ней условия и необходимые признаки, которым должно удовлетворять бесконечно большое число, поскольку она содержит в себе столько квадратов, столько кубов, сколько чисел есть вообще. Единица является и квадратом, и кубом, и квадратом квадрата; точно так же и квадраты, и кубы и т.п. не имеют никакой существенной особенности, которая не принадлежала бы единице... Отсюда заключаем, что нет другого бесконечного числа, кроме единицы"1.
Чувствую, читатель-гуманитарий уже вправе ужаснуться: Бог мой, куда мы полезли - какие-то "единицы", "подкорка", "точки"... Зачем? Для аналогии. Для того, чтобы мысль стала совершенно осязаемой.
Подобно тому, как в точке круг тождествен шару или прямой линии, и подобно тому, как в единице квадрат квадрата тождествен кубу, так, возможно, и человек, некое субъективное "я", находящееся в объективном мире, несет в себе (по крайней мере в своей идее или, если быть еще точнее, в идеале, в гении) такое же единство, такое же органическое внутреннее тождество объективного и субъективного?
Произведение искусства, как и любой иной акт или продукт творчества, возникает при контакте субъекта и объекта. В процессе их тесного соавторства, их взаимодействия.
Это всегда совместное, общее произведение субъекта и объекта, и залогом тому - признаки обеих этих реальностей, объективной и субъективной, содержащиеся в каждом произведении. И вполне возможно (к этой мысли я прихожу опять), что эти реальности, с одной стороны, вроде бы полярные по отношению друг к другу, как реальности-антиподы,- и не только на взгляд холодного, анализирующего рассудка,- на самом деле, с другой стороны, полностью идентичны друг другу. Сородственны и взаимотождественны. А художник-творец,- здесь надо иметь в виду прежде всего гения,- есть, вероятно, наглядное воплощение этой чрезвычайной сородственности бытия и мышления.
Рассмотрим снова все посылки.
Первая: чувственные восприятия и представления возникают как от внешних раздражителей, так и порождаются раздражением внутреннего субъективного "я".
Вторая посылка: внешний объективный мир и одна из бесчисленных малых частиц этого мира - субъективное "я", возможно, тождественные друг другу, содержатся друг в друге.
Третья посылка: произведение искусства, как и любой акт творчества, есть не только отражение объекта в субъекте, как считают, скажем, сторонники натуралистического воспроизведения действительности или, напротив, моделирование субъектом объекта, как считают, допустим, адепты модернистского своеволия; возможна и третья точка зрения на произведение искусства, а именно как на воплощение единства объекта-субъекта. Как на некое единое объектно-субъектное Целое.
И в произведениях гения это единство, возможно, достигает последних мыслимых пределов, а объектно-субъектное целое - максимально возможных, невероятностных масштабов.
Гений, наверное, подобен неэвклидовой точке или некоей иррациональной единице, всеохватывающей, всепроникающей, всетождественной...

Вся мировая история есть своего рода пульсация, постоянная смена ритмов: состояние распада и цементирования последовательно сменяют друг друга в истории человечества.
Эпохам цементирования сопутствует появление религий и мировых политических учений, эпохам распада -дух отдельности, расслоение общества по национальным, классовым, сектантским признакам, умаление силы и влияния общих системных, объединяющих учений.
Мы наблюдаем в мировой истории как бы явления своеобразного притяжения и отталкивания. Телесная плоть и дух мирового человечества словно пульсируют в каком-то специфическом ритме: периодически центростремительные, стягивающие человечество в один узел силы сменяются центробежными силами, разрывающими его на части. И все это великое действие длится бесконечно.
В сменах ритмов, переменах знака, в обновлении сил человечество словно получает толчки для развития. Умирая, оно снова тут же рождается в новом качестве. Рождаясь, отбрасывает свои прежние, "умершие" состояния.
Наверное, и ближний космос, и бесконечная мегагалактическая вселенная руководствуются такими же законами: состояние сжатия сменяется состоянием расширения, и наоборот.
В эпохи синтеза растет, собирается некое целое, затем в миг своего высшего развития оно распадается. И вновь начинается синтезирование уже на какой-то новой основе.
Почему момент высшего расцвета есть одновременно и начальный миг распада? У образовавшегося целого нет больше возможностей для развития, и миг его торжества есть вместе с тем его смерть. Начинается расчленение целого, наступает аналитическая ступень развития, проходящая под знаком полного описания, инвентаризации мира, дробления видов человеческой деятельности, ее специализации. Эта ступень также необходима для развития и совершенствования, и когда прекращает действовать последний импульс, толкающий к расчленению, дробности, распаду, анализу, начинается обратное движение, проходящее уже под знаком "собирания" мира.
Мир, я думаю, можно порой уподобить яблоку. Все существующее отдельно: вода, солнце, земные соли, ветер - собирается вместе, синтезируется, превращается в плод. Весь окружающий мир находится в плоде в преображенном виде, в каком-то новом сочетании. Но вот жизнь не выдерживает последнего толчка напряжения, и яблоко падает на землю, начинается распад целого на компоненты, происходит разрушение тела на отдельные части. Снова целое уходит в тот космос, из которого оно возникло: испаряется, высыхает, гниет, распадается. Остаются семена и в них - новая жизнь, завязь нового синтеза.
Какие-то общие законы, вероятно, управляют движением и развитием и яблока, и народов, и культур, и галактических систем.
Это закон вечно пульсирующей жизни - смерти, рождения - гибели. Ничто не исчезает бесследно. Количество материи остается постоянным, но идет бесконечный процесс ее преобразования. Новое яблоко не полностью тождественно бывшему, но в чем-то подобно ему. И в этом, наверное, заключена причина постоянства процесса жизни -смерти и возможность непрерывного обновления мира. И, вероятно, гении - стихийно ли, сознательно ли - нащупывают своим творчеством (научным, этическим, художественным, религиозным) основы бытия, вечные глобальные законы, управляющие миром. В этом плане их глаз - это абсолютно "Божий" глаз, т.е. глаз самой природы, глаз всего человеческого рода и даже глаз самого Бога.
Если человек, живущий в микромире, ощущает себя "государством в самом себе", а его эгоизм ограничивается телесными, узколичными интересами и нуждами, если человек макромира ощущает себя принадлежащим к какой-то одной эпохе, одной нации или классу, то гений, суперклассик - обитатель бесконечного мегамира.
Все значения прежних эпох живут в нем живой напряженной жизнью в сплаве со значениями последней эпохи. Он посол и полномочный представитель всех наций и сословий, всех времен и культур. Само человечество в своем прошлом, настоящем и будущем развитии словно соединяется в единой ослепительной вспышке и, породив гения, проникает через него, через его "Божий" глаз к тайнам своего назначения и смысла.
Дух количества, дух отдельности противопоказан гению. Его наполняет дух синтеза.
Художника а-классического круга питает обычно микросреда, окружающая его. Движения большого времени передать он не в состоянии.
Творец-классик приписан обычно к какой-то крупной эпохе и культуре - уходящей либо наступающей. Эта культура мощным потоком входит в него и овеществляется, закрепляется в его творениях. Когда та или иная эпоха стабилизируется, она становится односторонней. Другой, противоположный поток культуры, противоположный принцип мышления находятся в эти периоды в тлеющем, свернутом виде, и творец-классик даже при феноменальных художественных способностях не может уловить импульсов, поступающих с "обратной" стороны жизни. Питающая почва его духа принадлежит всегда только этой стороне, этой культуре, аналитической либо синтетической; но в любом случае она, несмотря на свою гигантскую широту, все-таки однородна, одноообразна. В ней нет каких-то важных компонентов. И, естественно, не переходят эти важные компоненты и в творчество художника-классика.
Иное дело - супертворец, или гений, стоящий своими ногами обычно сразу в обеих эпохах (Сократ, Эсхил, Шекспир, Пушкин, Достоевский). Разные культуры, уходящая и наступающая, принципиально разные способы мышления, аналитический и синтетический, одновременно питают его "я", океанами вливаются в него и, смешавшись, становятся сутью его творчества. Если художник-классик обычно свидетель и летописец каких-то одних так или иначе стабилизированных эпох, то гений всегда, в любые времена выступает уже в роли летописца глобальных ломок и перестроек человеческого бытия, летописца, свидетельствующего всякий раз о той и обратной сторонах мира. В его творениях жизнь и смерть сплавлены воедино, разрушение есть вместе с тем оборотная сторона созидания. Его дух контрастен и одновременно свободно обнимает все противоположности любого момента. Он и единичен, и всеобщ. И конечен, и бесконечен. И поэтому он всегда - и эпитафия прошлому, и великая надежда будущему.
С чем уподобить, скажем, Пушкина? С таким бесконечным числом, как единица? С таким парадоксальным пространством, как точка, содержащая в себе неэвклидову вселенную?
"Человек есть тайна. Ее надо разгадать, и ежели будешь ее разгадывать всю жизнь, то не говори, что потерял время..."
Эти слова принадлежат Достоевскому, одному из редких бесконечных людей.
Человек есть тайна. Гений - модель мегачеловека, высшая тайна человеческая. Разгадал ли я ее? Дано ли мне ее разгадать?..

6. СЕДЬМОЙ БОГ,
ИЛИ ПЯТЬДЕСЯТ ФИЛОСОФСКИХ ПАРАГРАФОВ

Книга-собор - таким представляется мне мой замысел в идеале. Книга-собор, постройка которого, раз начавшись, идет непредсказуемо. И всю жизнь, вплоть до смерти.
В книге-соборе очень важным представляется мне философский зал. Возможно, не каждого интересует чистая философия. Ради Бога, в этом случае можно не заходить сюда. В соборе много других помещений, где душа может найти то, чего она жаждет. Но для человека, которого волнуют "высшие вопросы" бытия, знакомство с мегафилософией, наверное, небезынтересно.
Философскими вопросами я начал серьезно увлекаться еще в молодости, пожалуй, на четвертом-пятом курсах университета. Я вспоминаю маленький рудник Одра-баш в Западной Сибири, в Горной Шории, где мне в начале шестидесятых годов после окончания университета довелось работать геологом. Поселок лежал в горах, словно спрятанный от цивилизованного мира, перед глазами простиралась бесконечная панорама заснеженных сопок, валами уходящих к горизонту - именно там, в Одрабаше, долгими зимними вечерами за письменным столом у себя в комнате или посреди онемевшего ночного пространства, когда, устав от книг, я бродил одиноко по пустынным улочкам поселка, а мерцание снега под светом луны переходило в мерцание звезд, во мне окончательно родилась, непроизвольно возникла идея будущей "третьей" философии.
К концу шестидесятых годов,- к тому времени я уже возвратился в Казань,- философская концепция была в своих основных очертаниях опробована и проверена на материале истории. Ее постулаты превратились в сотни страниц текста. Была задумана серия работ "Философия Вселенной", где мне хотелось осмыслить новые воззрения и фактический материал современного естествознания во всех его ипостасях и проявлениях. Первый раздел работы был задуман и осуществлен как рассмотрение мироздания, физического лица мира в глобальных масштабах. Второй частью философского анализа мировой жизни явилась философия духа, сознания, под которым я понимал какие-то надличные, всемировые силы, действующие в мега- и микрокосмосе. Это были две бесконечные вселенные неизмеримого, в тайну которых мне хотелось проникнуть. Между ними находился обычный эвклидов мир, в котором обитал человек. Эвклидов мир был срезом бытия, который является средостением между мегамиром одуховленной материи и микромиром этой же материи. И третий раздел труда посвящался философии человека, осваивающего эвклидово пространство и безнадежно бьющегося в запертые двери окружающего его таинственного иномирия. Здесь я пытался найти место человеку в бесконечной иерархической системе духовных сил мироздания.
Но случилась катастрофа. В феврале 1969 года я был вызван на допросы в пятый, идеологический отдел КГБ республики - мне ставился в вину якобы тот факт, что я в своих произведениях (имелись в виду рассказы и повести, в то время еще нигде не опубликованные) "очерняю действительность". Мне угрожали обыском.
- Давайте поедем сейчас к вам и отберем все ваши произведения. Нам надо внимательно изучить их.
- Это что, обыск? У вас есть ордер, постановление прокурора?
- Нет, это не обыск. Вы сами, добровольно ознакомите нас со всеми написанными вами вещами. Согласитесь, это путь к тому, чтобы развеять возникшие сомнения.
- Если есть необходимость в обыске, оформляйте все по закону. Возьмите у прокурора ордер, приезжайте и обыскивайте, сколько хотите.
Естественно, что в промежутке между допросами, в первую же свободную ночь, я лихорадочно стал прятать рукописи. Больше всего я опасался "ареста" своих философских тетрадей и романа "Я", впервые опубликованного только в 1999 году. Два рюкзака, плотно набитые рукописями, были спрятаны в дровах в сарае у отца с матерью, а третий мешок я увез ночью за город на дачу и оставил в подполе.
Скоро в одну из ночей сарай матери вспыхнул и сгорел дотла,- до сих пор не знаю, случайным был этот пожар или инсценированным. Летом 1992 года Виктор Морозов, один из четырех гэбистов, интенсивно допрашивавших меня в течение двух дней, бывший начальник Пятого отдела, к этому времени давно вышедший на пенсию, трижды клятвенно уверял меня, божась именем своей матери, что к поджогу сарая он непричастен. Возможно, это было и так. Сарай, конечно, не поджигал человек в звании полковника. Помню, как я копался в головешках. Я пришел на это пепелище одним человеком, а ушел совершенно другим. Я лишился написанного мной за тринадцать лет жизни - и одновременно лишился страха. Что меня могло испугать теперь в этом мире? В тот миг я мог бросить на кон собственную жизнь. Пройдя через уничтожение своего труда, части своей души, я уже не жалел ничего. С одной стороны, это была трагедия, с другой - я понимаю это лишь теперь - в те минуты, в той золе ранним утром мое слово налилось силой. Но я еще не знал, что меня ждет и второй удар. Мешок с тетрадями, спрятанный на даче в погребе, весной оказался в воде, ни одну из страниц,- я писал тогда ручкой с чернилами,- невозможно было восстановить. Я с ужасом переворачивал расплывшиеся влажные синие тетрадные листы, осознавая, что окончательно погиб труд многих лет1.
То, что читатель найдет дальше на страницах "философской тетради",- это всего лишь жалкие остатки погибшей рукописи, своего рода подсобный материал к ней (случайный черновой материал разрозненного характера хранился тогда в доме у матери) и записи сравнительно недавних дней.
Позже, к сожалению, я не смог восстановить "Философию Вселенной" - не пришел в себя после нанесенных ударов да и постепенно увели в сторону другие замыслы, которые тоже надо было осуществлять. Кое-какие записи философского плана появлялись из-под пера, но эссеистского характера. И все же пусть фрагменты, пусть руины - они тоже многое скажут внимающему уму. Кювье по обломку кости восстанавливал облик животного, опытный чуткий читатель и по фрагментам воссоздаст в своей душе образ "третьего" взгляда на мир.
Роман-собор "Третий человек, или Небожитель" - о мегачеловеке или о богочеловеке, способном стать представителем всего человечества, всей планеты Земля. Собор - попытка сделать первый рисунок новой философии, новой суперрелигии, заявить о Божественном Абсолюте как воплощении философско-религиозного сознания человека на мегаэтапе его бытия.
Универсалистская философия, как я ее понимаю, ничего не отталкивает из прошлого опыта, ничего не зачеркивает из того, что было, все вбирает в себя. Она находит свое место, свою ячейку и христианству, и исламу, и интеррелигиозной церкви Даниила Андреева, и коммунизму, и движению ивановцев, и всем течениям философской мысли во всех ее вариантах - материалистических и идеалистических в равной степени. Путь в мегасостояние может быть различным: через традиционные региональные религии, рассматриваемые как подступы к Божественному Абсолюту, через различные социальные учения, как вехи к мегакультуре, через творчество, через экологическое движение, как один из путей к спасению человечества.
Религия универсализма, придет время, станет религией для всех - татар, русских, украинцев, французов, поляков, японцев, башкир, евреев - всех. Что такое человеческое "я" в рамках глобального времени? Сегодня, скажем, я татарин, а кем стану завтра? Астрологи, например, подсчитали: в минувшем двухтысячелетии я уже рождался дважды - и оба раза почему-то на Кубе. В первый раз - еще до открытия Колумбом Америки, во второй -после. Значит, возможно, прежде я был индейцем, а потом - испанцем? А кем стану в будущем? Жителем Полинезии, нормандским крестьянином или китайским мыслителем? Не в силу ли и этих причин - даже генетически - моя душа тяготеет к универсальному охвату всего и вся. И сколько раз я себя ловил на ощущении, впервые читая Жана Батиста Робинэ или Дешана, или Лейбница, или еще кого-нибудь, что я читаю знакомые тексты, что, читая, я вспоминаю забытое.
Итак, тексты...
§ 1
Открытий глобального характера не было уже давно. Пожалуй, это косвенное свидетельство того, что современное естествознание находится в тупике. Обнаруживается бесчисленное множество новых фактов, но они не надеты на оселок одной всеобъемлющей теории.
Нужен, вероятно, какой-то совершенно новый взгляд на мир, который бы нес с собой переформулировку стереотипов "стратегического заложения", переосмысление в рамках иных парадигм накопленного в громадных количествах фактического материала. Само вещество мысли должно, очевидно, содержать в себе какой-то иной состав, более отвечающий ритму времени.
В современной физике принято, например, считать, что время одномерно. Во всяком случае, именно с одномерным временем мы постоянно имеем дело. Но откуда мы взяли, что время одномерно? Из опыта? Из показаний здравого смысла? Тем не менее человек основывает постройку мироздания, в том числе мегакосмического, на фундаменте обыденного опыта, произведенного в условиях макромира. И никого это не удивляет.
Нетрудно представить: время может иметь множество направлений. Оно может, вероятно, течь не только из прошлого в будущее, но и наоборот, оно может вообще никуда не течь, т.е. пребывать всегда в статусе настоящего или даже отсутствовать, т.е. иметь характеристику, близкую к нулевой. И удивительные по рисунку и свойствам миры могут создаваться и, очевидно, создаются во Вселенной на базе разноприродного n-мерного времени.
В космологии конца II тысячелетия те или иные конечные модели рассматриваются как описание всего пространства мироздания, но, думаю, одной моделью здесь не обойтись и всю Вселенную ею не выразить, какой бы изощренной по характеру эта модель ни была. Вселенная, по всей видимости, это - система систем. И даже такое определение, наверное, не будет точным. Ее следует представлять, очевидно, как бесконечномерную, совершенно непредставимую, конечно, на взгляд человеческого рассудка, пансистему неисчислимых конечных систем -как в области мегамира, так и в микромире. Пансистему, в которой нет ни конца, ни начала, ни центра, ни периферии, но вместе с тем многоуровневую и иерархичную.
Каждая система в ней включена, вероятно, в какую-то иную сверхсистему, которая в свою очередь может являться, по всей видимости, частным разделом еще более сложной и глобальной по характеру пансистемы, и так до бесконечности.
Естествознание на рубеже II-III тысячелетий не дает твердого ответа на вопрос, какова реальная геометрия мира, но все же склоняется к тому, что это скорее всего геометрия Римана и Эвклида. А где в мире геометрия Лобачевского? Что, последняя только плод воображения математиков и у нее нет космологического аналога в природе?
Космология даже не задумывается над соотношением пространств положительной, отрицательной и нулевой "кривизны". Она довольствуется асимметричным симбиозом псевдориманова (три координаты пространства и одна координата времени) и эвклидова пространств. Но, видимо, если строить пансистему моделей Вселенной, надо в первую очередь задуматься и над тем, как совмещаются, стыкуются между собой три известных типа пространства - риманово, лобачевского и эвклидово. Вероятно, можно сделать допущение, что каждая из систем мира совмещает в своей конфигурации или модели выпуклое риманово пространство и вогнутое пространство Лобачевского, где каждая точка (и в том, и в другом пространствах) имеет вместе с тем и чисто эвклидовы характеристики. Эвклидов мир, то есть тот макромир, в котором мы обитаем и который на протяжении веков старательно осваиваем своим научным знанием, с этой точки зрения всего лишь пленка, своеобразное средостение между пространством положительной кривизны и пространством отрицательной кривизны. Эвклидова "плоскость" в равной мере и сразу принадлежит обоим мирам. Можно сказать и так, что через "эвклидово окно" мир отрицательной кривизны смотрит в мир положительной кривизны, и наоборот. Другими словами, эвклидов макромир, в котором мы живем, находится, вероятно, между двумя антимирами - антимиром положительной кривизны Римана и антимиром отрицательной кривизны Лобачевского. И такое построение,- я делаю здесь очередное гипотетическое допущение,- возможно, наблюдается в каждой системе, на любом уровне космологической иерархии.
Третий человек, не забудем, живет в своем особом, "третьем" мире, и я, возможно, пытаюсь сейчас воссоздать фантастические конструкции этого мироздания.
Модели жизни, создаваемые мегачеловеком, вероятно, будут совершенно несхожи с моделями микро- или макрочеловека, каких бы сфер мы ни коснулись - религии, логики, морали, взаимоотношений в обществе, мировоззрения и, в том числе, физических представлений о бытии. Иначе говоря, физика микро- или макрочеловека и физика, творимая мегачеловеком,- это физика принципиально разных уровней, далеко не тождественная друг другу. В свое время Гегель указывал на обусловленность философских систем историческим процессом. Вот его тезис: "Определенный образ философии одновременен с определенным образом народов, среди которых она выступает, с их государственным устройством и формой правления, с их нравственностью, с их общественной жизнью..." И далее: всякая философия "совершенно тождественна со своей эпохой. Но если каждая эпоха порождает свою собственную философию, что, видимо, вполне справедливо, то свою философию и свою физику порождает и каждый уровень человеческого бытия.
Если в этом пункте размышлений мы вернемся к вопросу мерности времени, то, я думаю, мегачеловеку трудно будет представить себе, что во всех системных мирах, имеющих совершенно разную кривизну пространства, царствует однонаправленное, однородное время. Вероятнее всего, в каждом из этих системных разноприродных миров Вселенной существует свое время. Со своим знаком и скоростью течения.
И больше того, даже в пределах одного мира (построенного на постулатах Эвклида, Римана или Лобачевского) время в разных его частях, не исключено, имеет разные значения. Понятие кривизны пространства мегафилософия необходимо дополняет понятием кривизны времени.
§ 2
Знакомлюсь с размышлениями Ю.Фомина, эксперта ассоциации "Экология непознанного", о человеке завтрашнего дня, которого он называет суперчеловеком.
С моей точки зрения, мега-"я" есть лишь одна из трех ипостасей мирового человека, которая как бы всегда содержалась в нем, но в скрытом, свернутом виде, а в будущем, очевидно, займет доминирующие позиции. На взгляд же Ю.Фомина, суперчеловек есть уже новый биологический вид, постепенно вытесняющий сегодняшнего человека из его ниши во Вселенной. Я иду к образу мега-или богочеловека через пространства истории, по бесконечным изгибам и закоулкам эволюционной кривой, Фомин - через биологию. Возможно, правомерен и такой подход.
С его точки зрения, во все эпохи на Земле наблюдались периоды активизации мутационных процессов. Они происходили на ограниченных территориях, но порой, вероятно, охватывали всю планету. И каждая такая эпоха сопровождалась сменой биологических видов: вымиранием одних и рождением к жизни других. Нечто аналогичное, по его мнению, происходит на Земле и ныне, но теперь основной причиной активизации мутагенов являются результаты хозяйственной деятельности самого человека.
Если вспомнить теорию этногенеза Л.Гумилева, то он тоже говорит о роли мутаций в формировании этносов. В жизни каждого этноса, на его взгляд, обнаруживаются периоды высокой активности (ее вспышками являются религиозные, демографические, политические, экономические, военные пульсации энергии) и явные спады, которые неизбежно заканчиваются успокоением этноса и его консервацией в ландшафте, своего рода реликтовым существованием.
"Возбужденные" этносы, по Гумилеву, переполнены людьми особого поведенческого склада - пассионариями, носителями избыточной энергии. Жизнь любого этноса, с его точки зрения, начинается с некоего пассионарного взрыва, толчком к которому могут быть мутации, объяснимые, вероятно, воздействием жесткого космического излучения и дающие людей с резко повышенным уровнем честолюбивых притязаний. Пассионарность есть внутреннее стремление к действию. И это стремление сильнее самого человека.
Гипотезы Ю.Фомина, Л.Гумилева и мою концепцию о трехсоставности человеческого "я", вероятно, следует даже и объединить. Дабы на новом универсальном витке размышлений с большей долей приближения к истине можно было бы сказать об определенном периоде в истории человечества как царстве микроэтноса (племенные и первобытно-общинные формы человеческого общежития), когда в жизни полностью доминировал микрочеловек. Затем можно было бы сказать о следующем периоде истории как царстве макроэтноса (национальные, классовые и государственные формы жизни). И, наконец, мы неизбежно вышли бы на размышления о новом исторически закономерном периоде человеческой истории как царстве мегаэтноса (универсалистские, или коммунистические, формы человеческого бытия), когда рисунок жизни будет в основных своих чертах определяться мега- или богочеловеком.
Да, вполне возможно, что толчками к образованию новых типов пассионарных людей служила в какой-то мере активизация мутагенов, в частности, воздействие жесткого космического излучения. Но не только. Имело влияние и железное биение ритмов. А кроме того, огромные резервы эволюции заложены, вероятно, и в самой внутренней трехсоставной природе человека.
В одной из предыдущих глав я говорил вкратце о концепции академика В.Казначеева. Вот его раскладка соотношения "биографии человека" со временем земной жизни, которую он делает в масштабах космопланетарного, геологического времени. Если учесть, что развитие живого вещества на Земле продолжается 3,6-3,8 млрд.лет (возможно, даже 4,5 млрд.лет), то, приняв это время за 100 процентов, легко увидеть, считает он, что время "от появления древнего человека до наших дней составляет всего 0,07 процента (3 млн.лет)". Налицо эволюционный взрыв живого вещества, существующего в форме человека. И этот взрыв не закончился. Его пиковые точки - в царстве мегаэтноса, которое еще впереди.
Поэтому ныне, когда приходится читать или слышать утверждения о том, что с универсалистскими, или коммунистическими идеями и формами жизни покончено навсегда, это не вызывает у меня ничего, кроме усмешки. Вопрос гораздо сложнее. Стоит только поставить события последних лет, разрушившие "советскую империю", в космопланетарные рамки, и туман относительно будущего рассеивается. Российские новации 1989-1992 годов, за которыми стоят конечные макроинтересы определенных экономических и политических сил Запада, не вписываются в универсальную космическую по степени распространения закономерность: живое вещество в том случае прогрессивно развивается, если оно своей жизнедеятельностью увеличивает упорядоченность среды своего обитания (формулировка В.Казначеева). В результате "опытов" 80-90 годов XX века расстроилось здоровье земной разумной жизни не только на территориях Восточной Европы и Азии, но и в целом на планете. Серьезно нарушилась упорядоченность. Естественно, этот нарушенный порядок будет, вероятно, восстановлен.
Человечество расстается на рубеже II и III тысячелетий не с идеями об универсалистских, или коммунистических формах организации земной жизни, а с представлениями о них микро- и макрочеловека XIX и первой половины XX веков. Расставание с подобными представлениями естественно и закономерно. Мегаэтносу уже не с руки универсалистские, или коммунистические, идеи, рожденные в макромире. Велика степень их "тамошнего" искажения. Разумеется, абсолютно не присущи мегаэтносу и невероятно искаженные представления об универсалистских формах бытия, существующие на уровне обыденного микросознания. Действительно, на этих уровнях мышления - микро-, макро- - формирование универсалистских идей если не исчерпано до конца, то абсолютно бесперспективно. Зато на мегауровне мышления рождение этих идей будет происходить очень бурно. Мегамир родит и уже рождает свои представления о неизбежности и возможных формах универсалистских, или коммунистических, сверхцивилизаций.
Идеи об универсалистском будущем придут к человечеству в новом словесном обозначении. Терминология, дискредитировавшая себя в XX веке, будет сдана, по всей видимости, в исторический архив. Первый абрис будущего на уровне мегамышления уже дан в работах К.Циолковского, А.Чижевского, В.Вернадского, Н.Кардашова. Я читаю Ю.Фомина и в его высказываниях ловлю моменты совпадения, созвучия с общим настроением наступающей эпохи. Вспашку бесконечного универсалистского поля произвожу и я. Общими усилиями в конце II - начале III тысячелетия вырабатывается взгляд на "коммунистическое завтра".
Ю.Фомин исходит из того, что перспектива развития разумной жизни во многом связана с проблемами энергии и получением материалов для формирования биологических структур. Фотосинтез не является единственным способом получения белка из неорганических веществ, и нельзя исключать, что на определенном этапе эволюции в результате мутаций появится и такой вид человека, который, по Фомину, будет потреблять из окружающей среды только энергию и неорганическое вещество. Это значит, что он сможет жить в очень неблагоприятных условиях и средах, не будет требовать пищи и кислорода для дыхания, что сделает его всецело автономным и независимым, и, естественно, область обитания такого существа во Вселенной будет чрезвычайно обширной. Кому-то это может показаться досужей фантастикой, но еще в 50-х годах XX века доктор технических наук М.Вольский подавал заявку на открытие, сущность которого заключалась в том, что в высших организмах может происходить образование белка из азота воздуха.
Человек будущего, по мнению Фомина, будет обладать возможностью получать информацию, помимо зрения и слуха, каким-то принципиально иным способом. Вероятно, вбирать в себя мир "душой" Нечто подобное, но в очень слабой, зачаточной форме наблюдается сегодня у экстрасенсов и на сеансах гипноза. При развитии этих способностей не исключена возможность контактов без использования речи, поскольку речевое общение имеет малую информационную емкость. Развитие этих способностей неизбежно приведет к тому, что мегачеловек станет общаться не только со своими соплеменниками, но и научится "снимать" информацию, заложенную в "душах" живых и умерших особей. В этом смысле реплика некоторых магов и парапсихологов: "Мы разговариваем с духами "по телефону" - меня не удивляет. Как и их утверждение о том, что многие выпускники школы Международного братства магов способны, скажем, входить в так называемое состояние "нуля", идентичное физическому вакууму, когда человек и Космос приходят в состояние единства и человек как бы обладает всей Вселенной, проникая во все времена и пространства.
Я сам не маг, но подобные состояния, сравнимые по ощущениям с экстазом или оргазмом, когда ты испытываешь чувство необыкновенной мощи и проницания, провидения во все на Земле, когда прозрачными становятся все перегородки, знакомы мне. Это, видимо, такое, мегасостояние духа, когда границы между "я" и "не-я" исчезают совершенно. И это состояние уже - реальность.
Таким образом, мега- или богочеловек становится уже сейчас и станет в будущем как бы постоянным абонентом единого информационного поля всей цивилизации и, не исключено, цивилизаций из параллельных со- и антимиров, т.е. своего рода совладельцем одного всеобщего Мозга, который в просторечии или на уровнях религиозного макросознания человек именует Богом, Аллахом, Брахмой, Высшим Разумом или как-то еще по-другому. Не отрицая реальности Бога, напротив, даже утверждая реальность Его бытия как аксиому, я склонен считать, что традиционные представления о нем, заложенные в существующих мировых религиях или в их антиподе - нигилистическом атеистическом сознании, сегодня нуждаются в коренной ревизии и пересмотре. Мегаэтнос родит новые представления о Боге, или Божественном Абсолюте, создаст и новую универсальную суперрелигию, которая, впрочем, всецело сольется с философией и наукой.
В эпоху I Великой символической культуры родилась политеистическая, многобожная религия, вышедшая из недр тотемизма, фетишизма, анимизма, примером чему может служить, скажем, монголо-тюркская религия тэнгри. В эпохи II и III Великих символических культур, где из многобожного фона, не исчезнувшего, впрочем, окончательно даже и по сей день, стали выделяться в XII-VII веках до н.э. Брахма, Вишну, Шива, в VII-VI столетиях до н.э. Боги добра и зла Ормузд и Ариман, единый Бог Яхве, или Иегова, исполняющий обязанности Бога Будда, а в I и VII веках н.э.- Иисус, названный Христом и возвестивший также о своем Боге-Отце и Боге-Святом Духе, и Аллах Всевышний. И вот новое время, наступила эпоха IV Великой символической культуры. Естественно, в ее лоне родится новый Бог, так сказать, Супер-Бог. Старые традиционные Боги регионального, национального или межнационального значения - Брахма, Бог света Ормузд, Бог зла Ариман, Иегова, абстракт Абсолюта и его воплощение Будда, Бог-Отец, Бог-Сын и Бог-Святой Дух, Аллах - будут еще долго жить в сознании людей, в их памяти, да и не уйдут из нее никогда, но это будет уже реликтовое существование. Монотеизм регионального поля воздействия, ведущий свое происхождение из эпох II и III Великих символических культур, окажется на одной архивной полке вместе с политеистическим многобожным язычеством, рожденным человечеством еще раньше - в эпоху I Великой символической культуры. Полоса Великого Нуля, когда на огромных пространствах Земли царствовал атеизм, это - необходимая пауза перед принятием человечеством нового Супер-Бога, Бога для всех. Для всей человеческой расы в целом.
Ныне на Земле уникальный момент глобального, метаисторического характера - в рамках IV Великой символической культуры происходит "смена караула". На место старых Богов - зороастрийского, индуистского, буддистского, иудаистского, христианского, мусульманского вида - заступает новый Супербог, или Божественный Абсолют, и я, возможно, один из первых оракулов на Земле, кто "узнал" о его приходе и пророчествует о нем. История его утверждения в сознании миллиардных масс людей, вероятно, протянется на сотни лет и, не исключено, будет драматична и непроста.
Еще несколько беглых штрихов к характеристике "коммунистического завтра".
Поскольку мега- или богочеловек будет находиться, условно говоря, на непосредственной абонентской связи со всеобщим мозгом, или Богом, он, естественно, не будет уже нуждаться в использовании технических средств, без которых не обойтись современному человеку. Станут излишними все виды связи, вычислительная техника, модные ныне компьютеры, ненужным станет обучение, лечение и многое другое. Исчезнет разделение труда, ибо мегачеловек, имея возможность в любой момент получить у Бога любые знания, сам сможет сделать то, для чего нужны сейчас представители узких специальностей. Под Богом или богоподобными реальностями будут пониматься такие материальные структуры бытия, которые будут обладать невыразимо высокими степенями мегасознания, и подключение к ним сделает человека столь же всеведущим и всемогущим. Не потеряв индивидуальности, человек будет обладать силой ближайших к нему Богов в Бесконечной иерархии Божеств. Произойдет постепенное "обожение" человека, и следствием станут принципиально иные, немыслимые ныне даже в снах социальные структуры, которые ни в чем не будут похожи на организацию современного человеческого общества. Уйдут в далекое историческое прошлое, превратятся в музейный архаизм и такие образования, как государства, классы, нации, в том числе и те, что претендуют ныне на мировое владычество и проектируют одномерный "глобальный мир" под их дланью.
При постепенном убывании роли биологических структур не исключено, что на определенных отметках эволюции богочеловек, воплощенный в совершенном и развитом мозге, сможет менять свой внешний облик, приспосабливая его к своим потребностям и в случае необходимости в корне трансформировать его. На определенных стадиях развития разумные существа, возможно, смогут принять форму сгустков мыслящей материи, которые будут сами непосредственно воспринимать и использовать энергию из окружающей среды. В.Вернадский и К.Циолковский, мечтавшие о поре, когда люди превратятся в единое энергетическое мыслящее существо и покинут пределы Земли, были, вероятно, не фантастами, а строгими реалистами. Овладев временем, пространством, материей и энергией, человек станет по-настоящему свободным. Обогащенный Богознанием, богочеловек сможет перемещаться в прошлое, предвидеть события будущего, находиться в том месте, в котором пожелает быть, и собирать любую информацию с бесконечных полей всей Вселенной.
Я размышляю об этом в дни, когда страна разваливается, культура дичает. Но поскольку мы космопланетарные существа, мы должны исполнять, по-видимому, основной закон Космоса всегда: своей жизнедеятельностью увеличивать упорядоченность среды своего обитания. Режим, сеющий хаос, падет. У земной разумной жизни два вектора бессмертия: первый - социально-биологический (продолжение рода) и второй - социально-информационный, духовно-культурный (творчество). Оба эти вектора направлены в вечность.
§ 3
От размышлений о неэвклидовом человеке снова иду к размышлениям о неэвклидовом мире.
Часто наше внимание почему-то приковывается к эффекту замедления времени. Обнаруженный физиками, этот эффект, по всей вероятности, зависит, однако, не от скорости движения одного физического объекта по отношению к другому объекту, как это трактует теория относительности, а объясняется разными координатами этих объектов в мировом пространстве. Мой тезис: разные точки пространства имеют, по-видимому, свои характеристики времени. В пределах какого-то одного мира (эвклидова, риманова, лобачевского) направления времени у разных точек этого мира могут быть одинаковыми, но скорости истечения времени в разных частях пространства, вероятно, будут отличаться друг от друга.
Эксперимент: условно одновременный запуск сверхточных часов в точках, лежащих на одном меридиане,- где-то, скажем, близ северного полюса, на экваторе и, допустим, в Антарктиде.
Очевидно, можно ожидать, что эти часы (разумеется, с учетом погрешностей) покажут разную скорость течения времени, отличающуюся ввиду небольших расстояний между пунктами измерений, конечно, только какими-то тысячными долями секунды. Но такой же эксперимент, проведенный в космосе, когда сверхточные часы были бы помещены на различных космических объектах, дал бы, возможно, более лучшие результаты. Различная скорость течения времени ввиду более значительных расстояний, вероятно, была бы более ощутимой.
И, конечно, совсем невообразимые приключения, очевидно, происходят со временем в выпуклых римановых пространствах и в вогнутых пространствах Лобачевского.
Аналогичное понятию кривизны пространства понятие кривизны времени, думается, будет узаконено позднейшей физикой. Представления об абсолютности времени, т.е. его однородности и однонаправленности, уйдут в архив науки. Поэтому с моей точки зрения выглядит крайне безумной и нелепой, вернее, наивной попытка описания окружающей нас бескрайней и бесконечной физической реальности только в рамках четырехмерного пространства - времени.
Физика XX и XXI веков пытается поместить в это четырехмерное пространство-время и микромир, и макромир, и мегамир. Она одевает эти столь принципиально разные миры в один четырехмерный мундир и, естественно, приходит к противоречиям, к тупику; мундир трещит по швам, миры не желают пребывать в нелепой одежде, скроенной для них недостаточно философски образованными портными-костюмерами от физики.
Эйнштейн в течение последних тридцати лет своей жизни пытался отыскать единую теорию поля, стремясь как бы соединить в одном браке свою теорию относительности с квантовой механикой. Он стремился начертать уравнение мира, могущее охватить в своих формулах все физические явления и процессы.
Это были для него драматические годы размышлений, годы неудач и провалов, что было естественно - победу физике, закованной в наручники четырехмерного пространства - времени Минковского, обрести вряд ли удастся в принципе. С одной координатой времени, к тому же еще опространствленной (время в этом пространстве теряет свою природу непонятным образом и становится четвертой, чисто пространственной координатой), не вырваться из плена старых представлений.
Какая победа ждет пахаря на гигантском поле, если в руках у него только одна мотыга? Как победить знанием бесконечности мира, проникнуть в его тайную скрытую суть, если всегда носишь на глазах шоры одномерного времени?
Видимо, в полемике Бергсона, возражавшего Эйнштейну по поводу опространствления им времени, был свой резон: чтобы физика сделала какой-то качественный скачок в познании времени, видимо, нужно прежде всего вернуть его природу.
Возможно, в своем поступательном движении вперед физике в скором времени станет мало трех пространственных координат. Это инструментарий, который также требует замены. Вместо четырехмерного пространства - времени, которое уже до дыр затаскано естествознанием, на очередь дня в науке, видимо, встанет n-мерное пространство-время. Если исходить из принципов единства мышления и бытия, то невозможно представить, чтобы природа, материя с ее неисчерпаемостью пространственно-временных свойств и форм была бы так невообразимо бедна по сравнению с человеческим мышлением. В математике существуют десятки, если не сотни внутренне непротиворечивых, бесконечномерных многообразий, и вероятно, они в скором времени станут в наших представлениях одеждой материи.
Важнейшая цель физики будущего - поиски адекватной микро- и мегагеометрии мироздания и построение на ее основе новой, более совершенной системной теории элементарных частиц и иной, более целостной теории относительности. Все эти фундаментальные теории должны покоиться, видимо, на новых, более универсальных и глубоких пространственно-временных представлениях.
Переформулировки и переосмысления в нынешней философии и естествознании требует многое. Пространство и время, а также гравитация нередко понимаются как формы или как виды существования материи. Старый трюизм: "материя существует в пространстве и времени" - ведет и философию, и естествознание к методологическому тупику.
Понятия протяженности физического объекта во всех его измерениях (пространство), длительности процесса или движения (время) так же, как и массы (гравитация), вовсе не есть формы или виды существования материи, а есть фундаментальные свойства этой материи, ее основные базовые характеристики.
Поразительно, но человечество спотыкается иногда на самых простых вещах, в заблуждении принимая свойства целого за само целое. Исходя же из нового подхода, несложно вообразить, что материя мироздания может бесконечно варьировать в своих фундаментальных пространственно-временных и гравитационных свойствах. Эти свойства могут значительно меняться, они могут иметь нулевые, отрицательные или фантастически высокие положительные значения. Можно, например, представить состояние материи, в котором отсутствует масса, время, а пространство имеет нулевые характеристики. И можно представить состояние материи, где все эти свойства представлены уже в невообразимых и совершенно непредставимых порядках.
В физике есть понятие количественной бесконечности.
Я ввожу принципиально новое понятие качественной бесконечности мироздания.
Микро-, макро-, мегамиры - и это только в нашей эвклидовой реальности, а есть еще странные многообразия Римана, Лобачевского, которые также, возможно, являются лишь частью каких-нибудь колец Гротендика - какое потрясающее воображение богатство пространственно-временных и гравитационных свойств "прописано" в этих неизвестных мирах и антимирах, какие сюжеты великой борьбы разворачиваются в неведомых нам фантастических структурах мировой жизни!
Разумеется, все эти капитальные свойства материи взаимосвязаны и взаимозависимы друг от друга, и связь эта многостороння, многозначна, диалектична. Физикой же и философией между тем взята за аксиому только однонаправленная жесткая причинная зависимость длительности процессов, протяженности и массы объектов от скорости движения системы отсчета. В частности, только такого рода причинная зависимость поощряется теорией относительности. Но дело, видимо, в другом. Я снова акцентирую внимание на своем подходе - в разных частях Вселенной, в разных ее системах и подсистемах материя существует качественно в совершенно разноприродных состояниях. Качественно меняется, очевидно, сама структура материи, отсюда кардинально меняются и все ее свойства, метрические, топологические - мерность пространства, мерность и направленность времени, сила гравитации, сила или степень "одуховления". Именно здесь находят объяснения так называемые эффекты замедления времени, сокращения длины, увеличения массы.
В рамках классической ньютоновской картины мира все в нем рассматривалось как явление универсальное: пространство - как единая для всего мироздания эвклидова трехмерная протяженность, время - как абсолютная универсальная длительность, масса - как нечто кратное своему постоянному земному эталону. Странный парадокс: на все эти свойства материи по отдельности естествознание XX и XXI века смотрит уже порой с позиций диалектики (впрочем, не признавая их свойствами), но на саму материю в целом у человечества остался еще старый ньютоновский взгляд как на нечто абсолютно однородное и единое в своих основных характеристиках. Материя же неоднородна. И это прежде всего, видимо, примет во внимание философия будущего. Только тогда, когда сей постулат будет понят и принят до конца, физика будущего сможет отыскать настоящее место квазарам и пульсарам, черным дырам, вакууму, электромагнитным полям, явлениям гравитации, элементарным частицам в их неисчерпаемости - в каком-то условно едином системном уравнении мира.
Исповедуя догматы неоднородности, принципиальной разноструктурности материи, человечество отважится на поиск и более основательных пространственно-временных определений для ее описания.
Универсальная неоднородность материи идет от неуниверсальности ее свойств. От неуниверсальной природы пространства, неуниверсальной природы времени, неуниверсальной природы гравитации.
Принцип относительности, сформулированный в начале XX века, будет в будущем еще более абсолютизирован, проведен более резко, т.е. доразвит до своего логического предела. Компромиссы (а их в современной релятивистской физике еще много) со старыми классическими представлениями эвклидово-ньютоновского мира, видимо, подвергнутся основательной ревизии. Предметом переосмысления станут не только основополагающие постулаты философии и естествознания, но даже и сами метрические характеристики, которыми мы ныне описываем мир - язык описания требует наполнения новым физическим содержанием.
Эталоны метра, секунды, грамма, как всякая принятая условность, являются предметом консенсуса, соглашения. Безусловно, они имеют какое-то объективное значение в эвклидово-ньютоновском классическом мире, но можно ли их абсолютизировать и распространять на выпукло-вогнутые многообразия Римана - Лобачевского? Принцип относительности следует распространить и здесь.
§ 4
Читаю в статье французского астрофизика последней трети XX века Пьера Келера, что созвездие Девы находится от нашей Галактики на расстоянии 40-50 миллионов световых лет. Что такое пятьдесят миллионов световых лет? С точки зрения более глубокой, чем современные выражения на сей счет, фраза эта, на мой взгляд, не более чем абсурд. Мне кажется, она не несет в себе абсолютно никакого физического смысла. Если принять, что в разных фрагментах пансистем мироздания существуют свои (притом меняющиеся) эталоны длительности, протяженности, массы, то естественно, что наш земной измерительный инструментарий далеко не универсальное средство для объективного научного описания и действительного проникновения человечества в разноструктурные миры бесконечных Вселенных.
Уравнение единой теории мирового поля со многими непостоянными модулями - это уравнение не замкнутой, а открытой системы, вбирающей в себя неисчерпаемость n-мерных многообразий. И метрика этой n-мерности тоже должна быть не жестко заданной, а гибкой и столь же чувственно непредставимой, как непредставимы миры, в которые мы в своей гордыне желаем проникнуть.
Гипотезы, в течение XX столетия претендовавшие на универсальность и непогрешимость, в таком случае уступят место более общим положениям о пространстве, времени, причинности, сознании (я включаю и последний элемент в общую картину мироздания), которые станут основанием совершенно необычных по характеру новых фундаментальных открытий. Сама же физическая теория в ее нынешнем варианте займет скромное место частного, предельного случая в рамках новых обобщенных представлений.
§ 5
Из разговора с физиком:
- Четырехмерная геометрия Минковского - очень удобная форма для изложения теории относительности. На данном этапе развития физики пятая координата не нужна. Румер попробовал построить оптику на базе предполагаемого пятимерного пространства. И оказалось: все основные результаты получаются, но нет никаких новых. Румеру же думалось, что на основе пятимерного пространства можно будет выудить что-то новенькое. Следует держаться правила Оккама: "Никогда не вводить никаких понятий (субстанций), без которых можно обойтись". Их надо отрезать бритвой. Из опыта мы знаем, что пространство трехмерно. То, что время одномерно, также вопрос опыта и практики, и нет никаких оснований предполагать иное. Физически время есть то, что измеряется часами. Психологических восприятий времени много. Но для физики это фикция. В свое время шла дискуссия между Бергсоном и Эйнштейном - о природе времени. Бергсон возражал против опространствления времени. Для Эйнштейна временная координата - это практически та же пространственная координата. Только минусовая, физически у нее то же содержание, что и у пространственных. Синтез теории относительности и квантовой механики необходим. Но этого синтеза нет и нет теории элементарных частиц. Эта теория находится на том же уровне, на каком находилась химия после открытия периодического закона. Закономерность обнаружена, стройного теоретического осмысления нет. В XX веке пошла мода на так называемые сумасшедшие теории. Мы привыкли к беспрерывным сногсшибательным открытиям. И чем более дика гипотеза, тем у нее больше шансов на успех. К теории относительности наше сознание привыкло странно быстро. Поворчало немного и - привыкло. Ничто действительно верное не исчезает. На том этапе все это имело смысл. Каким будет следующий этап? Не исключено, здесь я вынужден согласиться с вами, что основополагающие постулаты могут оказаться на удивление простыми и одновременно чрезвычайно фантастическими. Бритва Оккама, попавшая в руки нового гения, срежет все лишние кружева, ненужные архитектурные излишества и обнажит первосуть вещей.
§ 6
Из заметок, небрежно набросанных на листке бумаги карандашом:
"1) Де-юре - эйнштейновская картина мира признается за достоверную; 2) соотношения римановых пространств и пространств Лобачевского - выход на космологические модели? 3) современные модели развития мироздания? 4) соотношения вещества и антивещества - соотношение вселенной и антивселенной? 5) переход в засветовые скорости - превращение вещества в антивещество? 6) зависимости: скорость - время, скорость - масса, скорость - структура? 7) время в эвклидовом пространстве и антивремя в пространствах Римана и Лобачевского? 8) в профиль Галактика двояка - выпуклая линза с горизонтальным срезом в шесть раз большим вертикального среза; скорость течения времени на разных сферах Галактики? чем дальше от центра, тем она быстрее, медленнее? чем больше масса, чем искривленнее пространство, тем больше кривизна времени? 9) какова картина мироздания де-факто?"
§ 7
Из других набросков карандашом:
"Возможно, как пространства Римана и Лобачевского стыкуются друг с другом через гиперповерхность Эвклида, так и n-мерные, неоднородные "времена" совмещаются, перетекают, переходят друг в друга через миг настоящего?
В принципе есть всегда вечно текущее настоящее, в котором прошлое-охотник стремится настичь свою дичь-будущее. С другой стороны, настоящего практически нет, оно всякий раз не что иное, как лишь момент преобразования или скачка будущего в прошлое. Впрочем, раннее событие, наблюдаемое в одной системе отсчета, может быть поздним по времени событием в другой системе отсчета и настоящим или одновременным для третьей системы. Исходя из этого, можно представить мир, в котором настоящее является моментом преобразования или скачка уже прошлого в будущее. Понятие причинности? Причинность тоже может иметь обратный характер. В таком случае будущее будет влиять на прошлое.
Иные представления о мире развиваются из неодномерности, неоднородности времени, из постулата его n-мерности.
Переориентация взгляда на время открывает невероятные фантастические перспективы. Это, собственно, гигантский переворот, затрагивающий все науки и философию.
Но такого же коренного, глубокого переосмысления требуют категория пространства и категория сознания.
Введение понятия сознания и понятия Бога в физическую картину мира, дотоле совершенно обездушенную и мертвую, и изучение этого свойства материи, наряду с другими ее неотъемлемыми фундаментальными свойствами, совершенно преобразят философию и естествознание будущего.
Вероятно, надо брать за основу не четырехмерное пространство-время, а n-мерную материю, где для описания ее фундаментальнейших свойств, а именно пространства, времени, сознания, массы должны существовать свои n-мерные многообразия".
§ 8
Нет границы между духом и материей. Нелепо их противопоставление, неверны размышления, что первично и что вторично. Сама постановка подобных вопросов лишена какого-либо смысла. Сознание есть неотъемлемое изначальное свойство материи, выраженное в ней в той или иной степени. Какие-то, условно говоря, средние его содержания в материи, видимо, улавливаются органами чувств человека, запредельные же (как в сторону понижения, так и в сторону увеличения) органами чувств и техническими приборами не фиксируются.
Можно представить такие состояния материи, где свойства сознания выражено в минимальной степени (мертвая природа), и такое, где оно представлено степенями наивысшими (Бог). И здесь, вероятно, как и всюду в природе, наблюдается строгая иерархия - ступени бытия уходят в оба конца и скрываются в неразличимых бесконечных далях.
Где обитаем мы, люди?
Мы, очевидно, располагаемся лишь на трех ступеньках бесконечной лестницы сознания, но пытаемся силой данного нам природой разума заглянуть вниз и вверх -в безумный антимир минимального сознания и в сверхразумный антимир максимального сознания.
Впрочем, "высокая" наука права на существование этих антимиров не признает, поскольку они лежат вне сферы "опыта". О реальном объективном существовании последних интуитивно догадываются лишь религия да некоторые течения иррациональной философии, существовавшие как в прошлом, так и ныне. В моей философии постулат о сознании как неотъемлемом, "базовом" свойстве материи - краеугольный.
§ 9
Как утверждают астрофизики, Земля и весь наш галактический мир, один из миллионов существующих, находится в той части Ойкумены, которая расширяется. Возможно, это действительно так. Энергия здесь рассеивается, и в этих условиях при счастливом сочетании других параметров и возникают, вероятно, такие формы растительно-животной жизни, какие мы имеем на Земле.
Биологическая оболочка Земли представляет собой ничтожную, чрезвычайно тонкую в срезе слизь, но в своих высших результатах - человеке - достигает довольно высокой степени развития сознания. Впрочем, не будем обольщаться на этот счет. Вполне возможно, что в бесконечной иерархии материальных носителей сознания в мироздании человек занимает чрезвычайно скромное место. Но не об этом речь - биологические формы сознания (можно сделать и такое допущение) возникают, вероятно, в той части Вселенной, где энергия рассеивается, где налицо эффект красного смещения, где пространства расширяются. Но мир любит симметрию, и эффекту красного смещения в выпуклых римановых многообразиях где-то, скажем, в вогнутых многообразиях Лобачевского противостоит эффект фиолетового смещения, пространственному расширению материи где-то в других частях бесконечной Вселенной сопутствуют, возможно, процессы сжатия материи. Околосветовые скорости материальных процессов, возможно, характерны для расширяющейся Вселенной, а засветовые скорости, вероятно, имеют место в той части Вселенной, где происходят явления сжатия.
Естественно, мы не имеем никакой подробной информации об этих грандиозных процессах. Но рождается мысль: если такая форма сознания, как человеческая, смогла возникнуть там, где энергия мира рассеивается, то какие формы сознания - какой необыкновенной силы и мощи, и высочайшей организации - могут выплеснуться там, где энергия мира концентрируется? Возможно, в нашем эвклидовом мире сознание находится в материи в рассеянном состоянии и сосредоточивается только в жалких моделях, наподобие человеческой, но там, в условиях сжатия Вселенной, ее безмерного сосредоточения это сознание - разумеется, уже не на белковой основе,- может принять форму того, чему даже религиозное понятие Бога будет мало соответствовать ввиду своей малости и незначительности, т.е. сознание - я совершаю новое гипотетическое допущение - может в принципе облечься в форму бесконечно организованной материи, выступить вовне как бы и в своем сверхчистейшем Абсолюте.
Еще предположение.
Если у нас в материи более выражены пространственные свойства, то не исключено, что в каких-то иных мирах материя больше выражается временными свойствами или свойствами сознания. Если наша часть мироздания представляет собой бесконечное разнообразие пространственно-временных образований, то где-то в неведомом там могут господствовать и многообразия сознания, создавая при этом всякий раз свою геометрию материи.
Все это, конечно, скорее область догадок, каких-то озарений, какой-то безумной тоски по единству мира. По единству, которого так ищет одинокая душа.
§ 10
Философия духа.
1) Микросознание материи (гилозоизм как скрытая одухотворенность материи, сознание растений, камней и так называемой "мертвой" природы);
2) Макросознание материи, способное к активному восприятию мира и действию в нем на собственной основе (человек и другие возможные формы подобного уровня);
3) Мегасознание материи (Высший разум, многоэтажный и иерархичный по внутреннему строению, или Система Божеств, Боги мировых религий, так называемые "Верховные существа" и другие подобные образования).
§ 11
Предметом парапсихологии можно назвать явления, которые обычно не ощущаются органами чувств, поскольку зрение, осязание, слух очерчивают весьма ограниченный круг восприятия мира, за который мы не можем выйти. Глаза на каком-то расстоянии перестают видеть, уши - слышать.
Мегачеловек древности, будь он египетским жрецом, аравийским волхвом или пророком, мог уже выходить за пределы круга, но распространял эти знания лишь среди незначительного слоя лиц. Законсервированы они были и в языческом колдовстве и шаманстве.
При характеристике мега- или богочеловека, видимо, не надо забывать о парапсихологических свойствах, которые этот тип человека, заняв в жизни доминирующее положение, освоит в совершенстве, дабы быть во всеоружии. По мнению парапсихолога М.Перепелицына, силы психической энергии, таящиеся в природе самого человека и в окружающем мире, не меньшие по мощи, чем силы ядерного синтеза, и обращение к ним обернется вызовом устоявшимся представлениям человека о самом себе. Подключение к силам космической энергии, совершенно немыслимым и непредставимым по мощи, вызовет коренную трансформацию условий человеческого бытия.
Любопытно, как на рубеже II и III тысячелетий совсем разные люди: я с позиций философа и социального писателя, Ю.Фомин с позиций биолога, М.Перепелицын с позиций парапсихолога - пытаются воссоздать в своем воображении картину жизни будущего человека.
Вероятно, это происходит неспроста. Возможно, подсознательно и безотчетно это делается всеми нами в предощущении того приближающегося момента, когда человек наконец полностью овладеет пространством, временем, материей, энергией, информацией, т.е. станет действительно вселенским существом, свободным и универсальным в своих действиях, и выйдет на прямой контакт с Высшим Вселенским Разумом, или Супербогом, или Божественным Абсолютом.
Знакомясь с историей развития Земли, мы видим: на фоне постоянных войн, жестокой борьбы за власть, кровавых междоусобиц регулярно, в каждую символическую эпоху, появлялись учения, которые пытались показать человеку его истинное лицо и место в космической эволюции. Попытки, возможно, были не абсолютными, но каждая религия рассматривала человека как космическое существо, пытаясь придать его жизни некий универсальный смысл. Для обеспечения физического и духовного выживания и сегодня, естественно, необходим поиск совершенно новых принципов жизни, общественного устройства, организации системы производства и распределения. Необходимо строительство универсального духовного Храма.
Постижение новой ипостаси Бога - тоже цель дня.
Моя сверхзадача - я говорю совершенно откровенно, не боясь возможных насмешек и издевательств - тяжела и крупна: своими размышлениями о мегачеловеке, или Небожителе, о Божественном Абсолюте, или Супербоге я призван, возможно, наряду с другими мыслителями нынешнего и завтрашнего дня, заложить некий камень в основу учения, могущего спасти человеческий мир от краха и указать ему направление на мегауровни бытия. Только построение духовного Храма, где будет дан новый азимут движению человечества, спасет человеческую расу от подступающей к ней гибели, а животворное обновление человеческого "я" откроет перед ним неведомые еще вчера пути развития.
Концепция о триединой природе, о трехсоставности всякого Целого приложима не только к понятию человека, но и к понятию Бога.
Мы видим на набросанной мной схеме, что было время на Земле, когда царствовали политеизм, многобожие. Это эпоха I Великой символической культуры, протянувшаяся в промежутке от 80 до 36 тысяч лет до н.э. Идеология многобожия, как элемент богознания, сохранилась и в последующих эпохах, в рудиментарном состоянии она дошла и до нынешних дней, но лоно ее рождения - там, в далекой древности. По существу, перед нами предстала тогда как бы первая ипостась Бога - в виде института микробожия.
Потом в эпохи II (от 10 тысяч лет до XX-III веков до н.э.) и III (от I-VI вв. до XIV-XVI столетий н.э.) великих символических культур настало время в истории человечества и истории Земли, когда из этого политеистического "фона" выделились боги регионального, секторального плана: Брахма, Вишну и Шива, Ормузд и Ариман, Будда, Иегова, Бог-Отец, Бог-Сын и Бог-Святой Дух и последний из богов - Аллах Всевышний. Самый "старый" из этой группы региональных богов в истории человечества - Брахма, а самый "молодой" - Аллах. Это божества, которым поклонялись и поклоняются части человеческой расы: скажем, западноевропейские народы и весь славянский мир поклонялись Богу-Отцу, Богу-Сыну и Богу-Святому Духу, а арабо-тюркский конгломерат народов - Аллаху, народы же индийского и дальневосточного региона - Будде. Мы видим здесь, что продолжительность бытия этих богов насчитывает хотя и тысячи, порой даже несколько тысяч лет, но все же имеет определенный конечный срок во времени. По сути, перед нами вторая ипостась Бога - макробоги.
И вот третья ипостась Бога - Божественный Абсолют, или Супер-Бог, представления о котором возникают у мирового человека (в данном случае и на данный момент в моем лице) в эпоху IV Великой символической культуры, начало которой отмечено порубежьем XIX и XX столетий новой эры. Любая материальная структура, наделенная свойством сознания в невыразимо больших степенях, нежели человеческое "я", является для нас Богом. И можно представить целую цепь таких материально-божественных структур или богоподобных реальностей, уходящих по дуге бесконечности к некоему идеальному Абсолюту, т.е. Божественный Абсолют или Супер-Бог являют собой Бога в энной степени. Это Бог еще более отвлеченный, еще более абстрактный, еще более непредставимый и невыразимый, нежели секторальные или региональные макробоги. И он плод не только веры, но и научного знания. Он столь же реален, сколь и фиктивен. Столько же определенен, сколько и неуловим. И это Бог не только для человеческой расы, но и для всего живого во Вселенной, а живо в ней все. И естественно, последняя ипостась Бога, воспринимаемая лишь мегасознанием человека, предстает уже в ранге Мега-Бога.
Мы находимся ныне в самом начальном миге возникновения в человеческом обществе идеи принятия этой последней колоссальной ипостаси Бога - Божественного Абсолюта, или Супер-Бога. Еще практически ничего нет, кроме Слова о новом Боге. Да и мое слово о нем это - лишь первое дуновение, первый звук, раздавшийся в тишине, первое пророчество о Нем, произнесенное шепотом. Но дело уже сделано. Слово о новом универсальном Боге - Божественном Абсолюте - уже сказано.
Что впереди? Примерно то же, что было, когда десятки тысяч лет назад рождалась политеистическая или многобожная система мироздания, возникали капища, святилища. Шаманство, ведовство, язычество все плотнее пронизывало быт людей, проникало в их трудовые процессы, одуховляло фольклор, ремесла, искусство. Десятки тысяч лет ушло на работу по овеществлению, воплощению в плоть идей многобожия.
Не менее сложным по рисунку и длительным эволюционным процессом явилось возникновение религиозно-бытийных форм жизни на фундаменте идей макробожия. В течение столетий и даже тысячелетий здесь тоже возникали обряды, ритуалы, обычаи, воздвигались храмы. Теснейшим связям с макробожествами, олицетворявшими собой религии секторального или регионального порядка, было обязано развитие искусства.
И вот так же в течение столетий будет постепенно складываться идеология мегабожия, культ Божественного Абсолюта, или Супер-Бога. И здесь появятся свои ритуалы, обряды, молитвословы, возникнет слой жрецов-священников, родится своя литургия. Искусство будущего также в значительнейшей степени станет обязано своим развитием духовным связям с Божественным Абсолютом.
Новая мегарелигия не зачеркнет бывшие мировые религии, не станет разрушать старые храмы. Нет, вначале она будет существовать как бедная падчерица среди былых мировых религий, уступая им во влиянии и силе, затем расцветет, как юная красавица, а потом превратится в зрелую женщину-мать, неотразимая красота и доброта которой поразит каждого мыслящего и чувствующего человека. Я - вестник, посланник этого будущего, человек, услышавший его голос сегодня. Новый духовный Храм - грандиозное культовое сооружение, в котором будут совершаться богослужения в честь Божественного Абсолюта - универсалистская религио-философия воздвигнет, взрастит сначала в душах людей, в сознании миллионов, а затем и миллиардов верующих в нового Бога постепенно, незаметно. Душе мега- или богочеловека станет тесно и неуютно в старых храмах, и она сама, подчиняясь голосу естества, потянется в грандиозные залы нового святилища.
Над этими вопросами я размышляю в течение последних сорока лет. Примерно в эти же десятилетия или даже чуть раньше в одиночке Владимирской тюрьмы Даниил Андреев набрасывает контуры своей панрелигии, или "Розы мира", ставя перед собой аналогичные цели. В эти же десятилетия возникает и находит первых приверженцев учение простого русского мужика Порфирия Иванова. Близкие по замыслу идеи о создании грандиозного, интеррелигиозного, универсального учения, способного придать жизни человечества новое, "третье" дыхание, появляются в эти же годы в других странах мира.
"Какова ценность совершенной личности в ее отношениях с Богом? - читаю я строки "Принципа", учения Сан Мюн Муна.- В соответствии с "Принципами Творения", человек сотворен как дитя Божие, как объект, который субстанциально отражает невидимого Бога. Когда личность осуществляет замысел творения, она становится телом Божиим... Истинная личность та, которая является видимым воплощением Бога, истинным сыном или дочерью Бога; у истинной личности божественная природа, она осуществляет замысел творения". И чуть дальше: "Духовное "Я" человека должно быть микрокосмом всего духовного мира, а физическое "Я" должно быть микрокосмом всего физического мира. Истинный человек, который осуществляет цель творения,- микрокосм всего космоса" (Принцип в основных чертах. Четвертый уровень.- Издание Ассоциации Святого Духа за Объединение Мирового Христианства, 1990, Австрия.-С.132-135).
Мунизм - попытка создания некоей новой универсальной церкви на основе объединения основных ветвей христианства. Здесь важен даже не результат, не цель, а направление, тенденция - к универсализму. Моя попытка постройки универсального Храма по замыслу неизмеримо грандиознее духовных конструкций Сан Мюн Муна или Даниила Андреева, или минусинского проповедника Виссариона - она осуществляется не только за рамками христианства, но и вне пределов всех традиционных мировых религий.
Но важно, что поиск идет повсеместно. Что я не один в этом поиске.
Впрочем, надо отдать должное и XIX веку. Что такое попытка Е.Блаватской, изложенная ею в "Тайной Доктрине", а затем поддержанная Е. и Н.Рерихами, как не тот же поиск на основе необуддизма некой всеобнимающей формулы бытия, единой для всего человечества? Религия Белых Братьев, вестниками которых на Земле были ранее Заратустра, Моисей, Будда, Иисус и другие создатели религий, и адвокатом и апологетом которой выступила Е.Блаватская, это именно "желание просвещения всего мира сразу". В 1850 году на городской площади у стены казармы в иранском Тебризе был дважды расстрелян (первый раз неудачно, пули прошли мимо, второй раз наверняка) проповедник Баб (Мирза Али-Мухаммед), провозгласивший, пожалуй, самым первым скорое рождение религии, единой для всей человеческой расы. Попытку обобщить буддизм, христианство, ислам и на этой основе сформулировать принципы новой единой религии предпринял и его последователь Баха-Улла (Мирза Хусейн-Али), утверждавший, что человечество уже вступило на путь осознания себя как единого целого, и его будущая эволюция предполагает выработку единых целей и единого пути.
Собственно, Баба и Баха-Уллу можно назвать первыми вестниками Бога для всех, или Сверхбога, или Божественного Абсолюта, появившимися на Земле. В этой же шеренге - Шри Рамакришна и Свами Вивекананда. Я, пятый вестник бесконечности, ощущаю их своими духовными братьями.
Поиск всеобнимающей истины идет всюду. Идет и ныне.
Вот духовные разработки безвестного крестьянина-философа Евг. Ерошенко, живущего в деревне близ города Семилуки Воронежской области, с которым я познакомился на международном конгрессе в Москве в 1991 году: "Мир удивительно сложен и изменчив. То, что вчера было разумным, сегодня может стать недопустимым. Концепции мироздания должны эволюционировать вместе с Миром и Человеком. В противном случае незнание приведет к страху, страх породит насилие, а насилие это разрушение".
И у этого философа - своя концепция мироздания, достаточно крупная и оригинальная. Строительство универсального духовного Храма осуществляется, таким образом, всюду. И усилия его строителей не исключают из круга жизни ни одного религиозного или философского учения, существовавшего прежде, и ни одной доктрины (парапсихологической, биологической или исторической), родившейся в наши дни. Напротив, мы вводим в круг бытия человека все взаимоисключающие идеи и делаем их на новых витках веры и знания взаимоприемлемыми и взаимонужными.
Мы, вестники новой космической религии,- из посланцев некоего пан-вселенского сознания и сами являемся частицами божества. Мы - из знающих о вечной космической лестнице живого Разума, являющейся осью мироздания.
На этой бесконечной космической лестнице, имеющей не одно, а сразу бессчетное число направлений, человечество, очевидно, занимает три ступени. Сначала в своей микроипостаси в течение сотен тысяч или даже нескольких миллионов лет мы занимали нижнюю из уготованных нам ступеней, поклоняясь микробогам. Затем в своей макроиспостаси мы поднялись на ступеньку выше и находимся на ней вот уже 3-5 тысяч лет, поклоняясь макробогам. Теперь нам нужно подняться еще на ступень вверх, и здесь мы будем находиться всего лишь несколько сотен лет, а дальше - бытие во Вселенной в других оболочках и формах в лоне мегабога. И задача таких людей, как Андреев, Порфирий Иванов, Сан Мюн Мун, Евгений Ерошенко или я, как вестников или простых регистраторов сигналов из будущего, заключается, вероятно, в том, чтобы помочь человечеству совершить этот необходимый подъем.
Выходные дни трех мировых религий - пятница у мусульман, суббота у иудаистов, воскресенье у христиан - символизируют противоречивость и неоднозначность подходов человека к любым проблемам и вопросам. Вероятно, эта перебранка и сумятица были в какой-то степени даже необходимы на прежних этапах человеческой эволюции. Но ныне религия, слитая воедино с философией и частными научными дисциплинами, должна помочь выбрать человеческой расе стратегию поведения на ближайшие столетия. И эта стратегия одна - утверждение методами научных, религиозных или иных доказательств приоритета природы, биосферы, жизни перед любыми частными приоритетами, как главенства целого над его частью.
Поднявшись на мегаступень мировой жизни, человек станет гражданином не отдельной территории-государства, а полномочным представителем всей планеты Земля, а затем и послом Вселенной. Его активность естественным образом приобретет на этом пути экологически целесообразные формы, а национальный, классовый или расовый эгоизм утратит свою агрессивность и расширится до вселенских пределов. Непременным и единственным условием выживания человечества, согласно этой точке зрения, является не столько надежда на утопическое совершенствование человека, чем грешило, например, учение либерального марксизма, сколько активное включение в работу находящегося в резерве во внутренней природе человека его же собственного меганачала.
Что такое известный тезис В.Вернадского о грядущем переходе биосферы в ноосферу? Это по-другому высказанный взгляд на переход человечества в мегасостояние. Что такое идея Н.Бердяева о творчестве как высшем призвании человека и очередном, творческом по природе этапе развития земной цивилизации? Это иначе выговоренное представление об этапе мегадеятельности человека.
О том же пути к мегабытию свидетельствуют мои наблюдения мировых ритмов и чередования великих стилей в жизни человечества. Тщательно выверенная на фактах теория мировых ритмов, подробно описанных мной с момента первой фиксации человеческой деятельности в нижнем палеолите вплоть до сегодняшних дней и с заглядом в завтра, причем на всем пространстве земного шара (на севере, юге, западе и востоке), также прямо выводит нас к мегабытию и Мегабогу. Учащение биения ритма, наблюдающееся по мере движения от праистории к нашим дням, говорит о колоссальном ускорении в движении человечества, а вероятное, прогнозируемое соединение, "слипание", "взрыв" ритмов в будущем, а это уже близко - XXIV-XXV века - засвидетельствует о невиданной творческой мощи мирового человека,
Собственно, жизнетворчество богочеловека и явит миру издавна искомую человечеством так называемую коммунистическую, или универсалистскую форму бытия, ныне повсеместно отвергаемую, третируемую и даже проклинаемую. Пройдет время, и большинство людей убедится: какой-то иной формы физического и духовного выживания природа и история человечеству просто не предоставляют. Если человеческая раса захочет выжить, она неизбежно примет универсалистские формы жизни - таков ультиматум, который предъявит нам Иерархия Божеств во Вселенной. Религия "всемирного лавочничества", которая торжествует ныне свою победу, удостоясь разве только коротких подстрочных примечаний, заменится религией "всемирного единения". Причем никто уговаривать человечество не будет.
Уговариваем его мы, вестники. Прежде чем уйти в инобытие, те из нас, кто чувствует на своем лице ветер будущего, оставляют на Земле догматы новой Веры, рожденные нами в многолетних поисках или, что тоже вполне вероятно, услышанные из Космоса.
Несомненно, мега- или богочеловек создаст в будущем новую литературу, новую философию и новую физику Вселенной. Но, возможно, эта новая литература и новая физика уже пишутся сегодня. Да так оно, конечно, и есть. "Освобождение ума от его конечного сознания, его становление единым и отождествленным с бесконечным",-я привожу строчки, принадлежащие Плотину,- осуществляются историей, несмотря на ужасы нынешней реальности. Путь в страну Свободы проходит через сегодняшний день.
§ 12
Из заметок, набросанных на отдельных листах бумаги:
"Два постулата:
а) Принцип относительности: законы природы меняются при переходе от одной пространственно-временной формы материи к другой;
б) Принцип непостоянства скорости света: скорость света в системах, принадлежащих разным пространственно-временным формам материи, не одинакова и не постоянна.
Два обстоятельства, пожалуй, усложняют интерпретацию теории относительности (ТО) как объективного явления.
Во-первых, ТО утверждает, что длины твердых стержней в движущихся системах сокращаются относительно их длин в покоящихся системах, а ход времени соответственно замедляется. Возникает вопрос: какие причины вызывают сокращение длин и замедление времени? Теория относительности отвечает: никаких причин, если под ними понимать какие-либо физические процессы, воздействующие на пространство и время, не существует.
Во-вторых, согласно ТО все инерциальные системы равноправны, т.е. каждую систему можно считать и покоящейся, и движущейся (относительно друг друга).
Спрашивается, где же происходит в таком случае "истинное", реальное изменение пространственных и временных характеристик? Происходит оно в системе "А" либо в движущейся ей навстречу или под каким-то углом системе "Б"? С точки зрения теории относительности этот вопрос не имеет смысла. Иными словами, релятивистские кинематические эффекты не реальны, объективно не существуют.
Сокращение (длины стержня, времени) не есть сокращение тела самого по себе, а означает лишь сокращение по отношению к другому телу, с которым связана система отсчета, т.е. земные эвклидовы эталоны метра, грамма, секунды объективно постоянны согласно теории относительности и несут абсолютно одинаковый физический смысл во всем многоэтажье бесконечного мироздания. Идея того, что принципиально разная структура материи (хотя бы в микро-, макро- и мегамирах, не говоря уже о фантастических гиперпространствах Римана, Лобачевского или Гротендика) вправе обладать своими собственными эталонами, не имеющими ничего общего с эвклидовыми, не приходит физикам в голову.
Одним из фундаментальных оснований теории относительности Эйнштейна является постоянная скорость света - 300000 км/сек. Но что такое километр, что такое секунда и что такое грамм в неэвклидовых структурах материи? Это величины, носящие не постоянный, а переменный, относительный характер. Эвклидовы привычки, эвклидово мировоззрение и жалкая эвклидова метрика - что со всем этим багажом делать там, в иерархически построенном, непредставимом, непредсказуемом космосе? Сей жалкий инструментарий уже не может служить там целям измерений.
Как скорость света может быть объективно, физически величиной постоянной в разных частях великого космоса с его кривизной пространства и кривизной времени? Скорость света, возможно, постоянна в эвклидовом мире, но не за пределами его.
Теория относительности, на основании которой в XX столетии строятся модели Вселенной, полная глубоких внутренних противоречий, в определенной мере - плод некоторых совершенно произвольных допущений, условных соглашений. Принцип n-мерного мира требует новой теории.
Природа представляет собой, вероятно, реализацию -согласно принципу экономии сил и закону красоты - простейших математически мыслимых элементов.
Я провожу идею единства мышления о бытии и бытия.
Что это такое в физическом выражении? Математические представления, возможно, только мыслимые, но отвечающие законам гармонии, внутренне непротиворечивые, непременно должны согласно принципу единства мыслимого и реального иметь физический аналог в природе, какой бы n-мерностью эти вроде бы отвлеченные представления ни обладали".
§ 13
Из беседы с другом-физиком:
- Чем чаще происходит смена теорий, тем ускореннее движение науки. Ученые подразделяются на два сорта. Одни догматические приверженцы уже вошедших в оборот теорий и отстаивают их всеми доступными им средствами. Другие - ниспровергатели. Они стараются сократить жизнь теорий, стать их убийцами. Цель ученого можно искать именно здесь - в приближении теории к ее границам, в возможно быстром использовании всех ее возможностей. Решительный шаг всегда скачкообразен. Мы рассчитываем на то, что будем приближаться к истине небольшими шажками, постепенно, ан нет! Если нам нужна истина, то где-то придется прыгать и через пропасть. Когда механизм целостной развивающейся физической теории начинает барахлить, работать с перебоями, никакой специалист, знающий только какую-то незначительную часть этого механизма и не имеющий ясного представления о целом, не в состоянии восстановить нормальное его функционирование. Лишь глубокие размышления над проблемой объединения составляющих целое элементов позволят найти для теории новые формы. Ты в вопросах физики не специалист, ты дилетант. Но, возможно, интуитивно, возможно, исходя из своих философских позиций, или еще как-то, ты чувствуешь явное неблагополучие, некую болезнь научной мысли, какой охвачены основания физических знаний. У современной физики действительно нет надлежащего единого фундамента. Гейзенберг предпринимал попытки в этом направлении и тоже успеха не имел. Здесь ты глубоко прав.
- Вот я и предлагаю покопаться в основаниях физики. На том ли фундаменте стоят все ее постройки? Скажем, понятие "теплота", согласно теперешней научной терминологии, можно заменить словом "температура". Теплота сейчас не считается субстанцией. Никто не думает искать тепловые волны, тепловое поле. А электромагнитные и гравитационные волны в науке существуют. Конечно, если предположить существование гравитационного поля как субстанции, как вида материи, то следует искать гравитационные волны и пытаться проквантовать это поле. В этом направлении и ведутся во всем мире исследования в области гравитации. Но верно ли взято это направление? Возможно, суть в том, что и теплота, гравитация, и электромагнетизм, и пространство, и время и т.п. есть не субстанции, не формы существования или виды материи, а ее свойства. Вы принимаете свойства за целое, явление за сущность, и здесь - основной грех современной физики. Это какое-то маразматическое заблуждение, поразительная внутренняя слепота, идущая, возможно, от философской необразованности современных физиков. Точка зрения, что физике не нужна философия и религия, что ей нет дела, подтверждает ли она какие-то философские и религиозные постулаты, безграмотна. Философия, если хочешь, даже религия, должны предшествовать науке. А точнее, идти в мир рука об руку, всегда вместе!
- Это интересно. Выходит, ты предлагаешь в каждом научном институте держать еще штатного философа и штатного богослова?
- Богослов, философ и ученый-естественник должны быть едиными не в трех лицах, а соединяться в одном лице. Иными словами, человек, размышляющий о фундаментальных основах бытия, сам внутренне должен быть трехликим, трехипостасным человеком. Смотреть на мир сразу с трех точек зрения. Вот этого тройного взгляда нет, к сожалению, в науке.
- Ну, здесь, в сферах "тройного взгляда" я не специалист. Но что я могу сказать уже как специалист насчет твоей мысли об отказе от идеи четырехмерного мира? Идея эта родилась как отражение связи между пространством и временем, которая была открыта теорией относительности. Она позволила применить в исследовании этой связи известные геометрические аналоги и методы, использовать мощный аппарат современной математики. Короче говоря, пространство-время явилось той адекватной математической формой, в которой предстала в теоретической физике связь пространства и времени. Это в немалой степени способствовало успехам ТО. Однако вместе с триумфальными успехами теории относительности ее содержание невольно все больше и больше начинало отождествляться с ее математической формой, а исследование связи пространства и времени - с исследованием четырехмерного пространства-времени.
- С исследованием некоей фикции?
- Что?
- С реальным исследованием фикции, не существующей реально. Я развиваю твою мысль.
- Да, можно сказать и так, поскольку родилась иллюзия реальности пространства-времени, ставшая методологическим принципом и провозгласившая четырехмерное пространство-время формой существования материи. Сейчас некоторые наиболее умные головы пытаются как-то спасти ТО, спасти ее четырехмерность. Они пытаются пришить какие-то заплаты на теорию. Они теперь говорят: да, в действительности четырехмерное пространство-время не существует. Физик, мол, пользуется этой четырехмерностью только в теории, он, мол, прекрасно понимает, что речь идет об аналогии, а не о тождестве, о математической форме, а не об объективной реальности. Четырехмерное пространство - время, как и любое многомерное пространство, он уже называет не пространством, а многообразием или абстрактным пространством, или фиктивным пространством, стараясь уже в самом термине отразить тот факт, что оно вне и независимо от теории не существует.
- Но, спрашивается, какая же это теория, претендующая на абсолютность в описании реального мира, если она опирается на какие-то фундаментальные понятия, не имеющие между тем никаких отношений с реальностью? Действительна ли в таком случае сама эта теория? Часто из соображений наглядности, говорят некоторые физики, полезно пользоваться фиктивным четырехмерным пространством, на осях которого откладываются три пространственные координаты и время. Но этими соображениями наглядности вы затуманили всю теоретическую физику. Вы говорите теперь, в теоретической физике, мол, наряду с принципиально наблюдаемыми физическими величинами могут содержаться и принципиально ненаблюдаемые. Такова волновая функция в квантовой механике, таково, видимо, и абстрактное четырехмерное пространство-время. Все они существуют лишь в теории. Но в таком случае не есть ли все эти теории очередной мыльный пузырь? Сама связь между пространством и временем разве не свидетельствует о том, что пространство и время являются сторонами какого-то единого целого? Но этим единым целым является не абстрактное четырехмерное пространство-время, а материя как объективная реальность, существующая независимо от нашего сознания, но включающая его в свои границы. Это сторонами материи, ее неотъемлемыми свойствами, подчеркиваю, свойствами, и являются пространство и время. Мнение о том, будто представление о пространстве и времени устарело и должно быть заменено более модернизированным представлением о пространстве-времени, есть голая фантазия.
- Теперь ты уже начинаешь обвинять нас в беспочвенном дилетантизме, однако...
- Вот именно - однако! К чему я веду? Любые, сколь угодно сложные и хитрые сочетания механических движений мы обязательно помещаем в обычное трехмерное эвклидово пространство. Любые, самые запутанные электромагнитные явления и процессы - в десятимерное расслоенное пространство, состоящее из слоя (шестимерного пространства векторов напряженности электрического и магнитного поля в каждой точке) и "базы" (обычного трехмерного пространства плюс время). Дальше - любые состояния или процессы атомного мира мы связываем с определенными векторами в бесконечномерном гильбертовом пространстве или переходами между ними. В наше время выдвигается задача построения двух главнейших естественнонаучных теорий - теории элементарных частиц и теоретической биологии. Но достаточно ли для их создания гильбертова пространства квантовой механики и общих римановых многообразий теории относительности или же для этого понадобятся некоторые новые, гораздо более общие математические пространства?
- Гильберт разрабатывал те вопросы математического анализа, которые привели его к концепции бесконечномерного пространства, "точками" которого являются функции.
- Да, но что касается теории элементарных частиц, то сейчас уже доказаны строгие математические теоремы, которые требуют при создании, например, теории взаимодействующих элементарных частиц выхода даже за рамки гильбертовых бесконечномерных пространств! Речь идет, словом, об использовании в теоретическом естествознании в качестве базового понятия математического пространства, описывающего самые различные способы организации движущейся материи, или совершенно нового класса абстрактных математических пространств. Гротендик первым решился взять пространства, существенно и принципиально отличные от эвклидовых "протяженностей", так называемые спектры общих коммутативных колец, отличающиеся тем, что в определенных случаях все точки их некоторых подмножеств могут, грубо говоря, "слипаться", "склеиваться" вместе. В живых системах, как известно, последние как бы "слипаются" в единый, не допускающий разложения на элементарные составляющие "клубок" событий. Но определенная целостность и гармония их как раз и составляют, возможно, "сущность" органической формы бытия материи и вообще всех личных форм, без которых, например, живое сразу же перестает быть живым. А космос - что там? Может, там вступают в игру на грани живого существенно новые, гротендиковые структуры - в виде биологических объектов или "спектроскопического" многообразия элементарных частиц? В этих склеенных гротендиковых точках понятия материи, расстояния, времени, естественно, уже не применимы.
Кстати, о времени. Следует, наверное, вспомнить и концепцию немецкого философа Рейхенбаха. Он сформулировал свою концепцию одновременности на основе развиваемой им причинной теории времени. Согласно ему, во временном порядке находятся лишь те события, между которыми можно установить причинные отношения. Нет причинности, нет и отношений временного порядка "Любые два события, для которых временной порядок является неопределенным, считаются одновременными". По Рейхенбаху, не существует истинной одновременности данного события с другим событием. Мы всегда вправе считать, что событие А одновременно, например, не с А 1, а с А 2. Ни одно из этих определений одновременности не будет истиннее других. Все определения одновременности зависят не от опыта, а исключительно от соглашений, которые в широком диапазоне оказываются совершенно произвольными. Ну, а коль дело обстоит так, коль понятие одновременности событий само по себе шатко и не имеет за собой физического смысла, как можно тогда проводить физический эксперимент по определению скорости света? Помните, двойные звезды? Одна из них движется к земле, другая от земли - свет от них доходит до наблюдателя на земле якобы одновременно, что свидетельствует о том, что в природе скорость физических процессов не может быть больше скорости света. На шатком понятии одновременности событий выводится один из основных постулатов современной физики.
- Эталоны метра, секунды, грамма являются, по-твоему, эталонами только на земле, но там, в космосе, они не могут уже служить средством измерения. Так нужно тебя еще понимать?
- Эти эталоны расстояния, времени, массы применимы только в нашем маленьком эвклидовом мире.
- Во всем этом есть, конечно, какая-то логика. Но логика убийственная. Ты разрушаешь физику.
- Надо построить совсем новую физику, в которой бы такие фундаментальные вещи, как гравитация, пространство, время считались бы не субстанциями материи, а ее свойствами. Больше того, глубочайшая слепота не позволяет нам рассматривать в ряду этих же фундаментальных свойств и феномен сознания.
- Ты хочешь ввести понятие сознания в физику?
- Сознание - это элементарное, изначально присущее свойство материи. В основе любой физической картины мира лежат определенные понятия о пространстве и времени. В это основание должны лечь и понятия о сознании. Поэтому будущая революция в физике предполагает качественное изменение наших общих представлений о мире. В определенном смысле вся природа наделена сознанием, но в разной степени. И человек, и камень, и трава, и звезда, и мельчайший атом. При таком взгляде на мир находится место и тому, что люди издревле именуют Богом. С материалистической точки зрения Бог -это такое состояние материи, где феномен сознания представлен в концентрированном виде. Его антипод - так называемая мертвая природа, где свойство сознания имеет уже минимальную концентрацию, где оно как бы спит и не осознает, не ощущает своего присутствия в мире, своей отдельности. Вспомним монадологию Лейбница. Эта глава из прошлого философии хорошо вписывается в мою концепцию. Что касается безрассудства мысли... Да, иногда я боюсь самого себя. Чего я хочу в этой бесконечной жажде что-то узнать, проверить, решить? Это, наверное, какие-то трагические поиски гармонии. В мироздании. В человеке.
- А ты не думал, что совершаешь преступление против истины? Неважно как - неумышленно, чистосердечно или, наоборот, сознательно? Видишь ли, если еретические утверждения мы будем прощать и не станем с ними бороться, то наука утратит свою добродетель - истину. Единственный этический принцип, без которого нет науки, состоит в том, что истина всегда должна торжествовать. В сфере досуга, в сфере художественного творчества мы имеем сейчас нередко дело с агрессией массовой культуры, не так ли? Но это "масс-медиа" может проникнуть и в сферу научного творчества. И уже, по-видимому, проникает. Поэтому, мне кажется, всякого рода смелые утверждения, пахнущие ересью, при каких бы обстоятельствах они ни были сделаны, должны караться чрезвычайно сурово. Ты по природе своей еретик. Понимаешь, твои теории, гипотезы выходят за рамки шутки. За рамки всей этой болтовни... Возможно, ты нашел "нечто". Я вполне допускаю это. Но тебе не пришло в голову подумать при этом о моих замыслах, о моих творческих планах? И замыслах Иванова, Петрова или какого-нибудь Манштейна? Как бы нам ни везло, наши идеи и результаты в итоге будут иметь, допустим, жалкий вид рядом с тем, что дал ты. Следовательно, ты ставишь нас перед тем, что мы не удовлетворены не только тем, что мы сделали, но и тем, что будем делать в будущем. Ты отнимаешь будущее у целого поколения людей, отнимаешь у них возможность жить, творить. А кто дал тебе на это право? Я, предположим, могу увидеть и понять новые пути, которыми пойдет физика, но я не вижу в ней своего собственного пути.
- Меня больше интересует не то, как отнесутся к моим воззрениям люди. Хвала и хула ходят рядом и порой заменяют друг друга. Оценка - дело людей. Мое же -успеть очертить круг своих воззрений, обнародовать его, отдать миру. Больше ничего меня не волнует.
- Да, но физика, как и любой раздел науки, представляет собой не набор изолированных гипотез, а систему связанных между собой положений. Изменение одного из них влечет изменение других. Невозможно, следовательно, сепаратное опровержение отдельных гипотез. Физик никогда не может подвергнуть контролю опыта какую-либо гипотезу в отдельности, а всегда - только целую группу гипотез. И вот опыт оказывается в противоречии с предсказаниями, и что же? Какой следует вывод? А тот, что по меньшей мере одна из гипотез неприемлема и должна быть изменена. Но какая конкретно? Здесь вопрос. Следствием связанности элементов физической теории является то, что последователь при желании может сохранить любую проверяемую физическую гипотезу, даже в том случае, если она находится в очевидном противоречии с данными опыта. Это достигается посредством корректировки других элементов физической теории, дополняющих данную гипотезу. Вот этой корректировкой мы, физики, и будем заниматься еще в течение многих и многих лет. Всякого же рода ересь - дело будущего. И чем еретичнее эта ересь, тем отдаленнее это будущее.
§ 14
Мозг ребенка и мозг взрослого человека. Сознание ребенка и сознание взрослого.
Ребенок растет, растут и увеличиваются материальные носители сознания. Очевидная, наглядная связь между характеристиками сознания и физическими характеристиками мозга. Зависимость "качества" сознания от "качества" и "количества" материального носителя.
Мозг гения? Что представляет он собой в материальном плане?
§ 15
Подумать над такой проблемой: человек дневной, бодрствующий погружен в обычное трехмерное пространство; но человек ночной, обуреваемый снами, не обладает ли он уже n-мерным видением мира? Дальше - люди, находящиеся в состоянии клинической смерти, пораженные внезапной искрой творческого вдохновения, монахи-схимники, или сумасшедшие, шизофреники - кто они? Может быть, часть людей, больных шизофренией (эта болезнь имеет чрезвычайно широкий спектр - от степеней патологических, необратимых до легких и условных), также обладает n-мерным взглядом на вещи? Что если через их "бред", "галлюцинации", "видения", "откровения" проглядывает тоже действительный, реальный мир? Надо взглянуть на них и на их "безумные" идеи глазами ученого, глазами философа, а не только глазами психиатра.
Представим тюрьму и человека, заключенного в одиночку. Его окружает камень стен постоянно. Их осязаемая неподвижная трехмерность ощутима и днем, и ночью. Проходят годы. Стены неподвижны. Но человек вдруг выходит сквозь них. Возможно, он становится сумасшедшим, а возможно, превращается в существо n-мерное. И его галлюцинации так же реалистичны, как реальны исцарапанные ногтями стены, окружающие его. Он существует уже сразу в двух мирах - в трехмерном ящике-пространстве и еще в каком-то далеком запредельном пространстве, где свое время, где все свое.
§ 16
Все вековое неприступно
и сторожимо. И не зря
любое творчество преступно.
Но жить без нового нельзя
Путь творчества - тернистый путь.
Терпи. А если нет терпенья,
авторитет себе добудь
ценой высокой преступленья.
Ведь и закон, тобой коримый,
создал на прежнем рубеже
Преступник, твой собрат старинный,
Казнен который на меже.
Трагично то, что каждый гений,
решивший честно ряд задач -
виновник будущих гонений
и бедствий, если не палач.
Не остается мир, как был.
Он движется великолепным
и мощным сочетаньем сил.
И завтра на заре багровой,
как гром средь неба, как гроза,
объявится преступник новый
и вновь откроет нам глаза!
Это черновик стихотворения Геннадия Капранова, безвестного забытого поэта, моего однокашника по школе. Поэт погиб в грозу на берегу Камы от удара молнии. На левой груди осталась едва заметная, запекшаяся ранка -молния вошла в сердце. Может быть, его забрал к себе Бог как мегачеловека и небожителя, поскольку на земле он преступил законы? И не преступаю ли законы я?
§ 17
Из В.Розанова:
- Общество - гидра. Отруби у него голову (конечно, никто не хочет ее рубить), вырастет десять на месте одной. Оно живуче до проклятия и даже, наконец, бессмертно, не может и не умеет умереть. А змеиные черты? Не один Пушкин в нем, но и хулиганы, не только Кольцов, но был и Разин... Общество столько же демон, как и ангел.
Читая В.Розанова, подумал: наверное, и философия, настоящая, большая, всеобъемлющая, должна в своем идеале быть такой же бесчисленноголовой гидрой - одновременно и с Пушкиным, и с хулиганьем, и с ангельскими чертами, и с фосфористым сиянием безумных глаз. Все должно иметь место в огромной совокупной идее -и идеализм старого и новейшего толка, и материализм позднейший и древнейший. Идея о мире должна быть равнопротяженной миру.
§ 18
Читаю Шредингера, одного из создателей квантовой механики. Он пишет о разрывах непрерывности: квантовом скачке в физике и мутациях в биологии.
Дарвин считал, что материалом, на основе которого действует естественный отбор, служат малые, непрерывные, случайные изменения. Но потом было доказано, что эти изменения не наследуются. Если взять урожай чистосортного ячменя и измерить у каждого колоса длину остей, а затем представить результат статистических измерений в виде кривой, то будет видно, что преобладает средняя длина остей; отклонения же в том и другом направлении встречаются с определенными частотами. Казалось бы, если выбрать колосья с остями, заметно превосходящими среднюю длину, то можно ожидать, что отбор при посеве произведет (по Дарвину) увеличение средней длины остей. Однако новая статистическая кривая, полученная для отобранного урожая, будет вполне подобна первой; причем то же самое случается, когда для посева отобраны колосья с особенно короткими остями.
Отбор не дает результата, малые непрерывные различия случайного характера не наследуются. Наследуются изменения скачкообразного, прерывистого характера. Факт дискретности выражается здесь в том, отмечает Шредингер, что между материнскими особями и дочерними нет промежуточных форм. Это та же дискретность, что и в квантовой теории - там тоже не наблюдается промежуточных ступеней между двумя соседними энергетическими уровнями. В физике прерывистость названа квантовым скачком, в биологии тот же своего рода квантовый скачок в генных молекулах оборачивается мутацией.
И уже моя мысль, вытекающая из посылок Шредингера: в теоретическом мышлении, религиозном, философском, чисто научном тогда происходят сильные подвижки кардинального характера, когда имеют место квантовые скачки или мутации мысли с одного энергетического уровня на другой. Но при этом не надо забывать: "мутирует" какая-то уже существовавшая раньше идея. Иногда существовавшая уже в глубокой древности.
§ 19
Идея первоматерии (основного вещества) развивалась еще Анаксимандром. Анаксимандр отрицал, что первоматерией может быть обыкновенная вода (Фалес) или какая-либо другая известная конкретная субстанция. Он учил, что первоматерия бесконечна, вечна, неизменна и заполняет собой весь мир. Эта первоматерия (апейрон) преобразуется в различные известные нам из опыта субстанции. В его философии решающую роль играет антитеза бытия и становления. Первоматерия - неизменное, бесконечное, недифференцированное бытие - в процессе становления принимает разнообразные формы, пребывающие в непрерывной, вечной борьбе. Процесс становления рассматривается как некоторое ограничение, уменьшение бесконечного бытия, как своего рода разрушение в борьбе и даже проклятие, которое в конце концов искупается возвратом в небытие. Борьба, о которой идет речь, есть противоположность между горячим и холодным (скажем, между огнем и водой), между влажным и сухим и т.п. Временная победа одного над другим является несправедливостью, которая в установленное время приводит к искуплению. Согласно Анаксимандру, существует вечное движение и непрерывное творение мира.
Высказывания Анаксимандра были, пожалуй, первым выражением идеи об основной субстанции. Субстанции, так сказать, нейтральной, неконкретной, постоянно находящейся в движении.
Мое учение о материи находит в "апейроне" Анаксимандра внутренние родственные мотивы.
В атомной физике XX столетия в новой форме возникает проблема: является ли первоматерия одной из известных конкретных субстанций или она нечто, отличное от всякой конкретности?
Физика пытается найти основной закон движения материи, из которого должны быть выведены все элементарные частицы со своими свойствами. Это фундаментальное уравнение движения может быть отнесено или к волнам известного вида, например, протонным или мезонным, или к волнам принципиально иного толка, существующим лишь в "идеале", на теоретическом уровне, и не имеющем ничего общего с волнами известных элементарных частиц. В первом случае это означало бы, что все множество элементарных частиц может быть объяснено с помощью нескольких "фундаментальных" элементарных частиц, и фактически в течение нескольких десятилетий теоретическая физика исследовала главным образом эту возможность. Во втором случае все многообразие элементарных частиц объясняется некоторой универсальной первоматерией, которую можно назвать энергией или материей. В этом случае ни одна из элементарных частиц принципиально не выделяется среди других в качестве фундаментальной частицы. Последняя точка зрения соответствует доктрине Анаксимандра, и такой взгляд сородственен и моим воззрениям.
Любопытно, как высказанные в древности идеи образуют как бы эхо в современной практике.
Кроме трех основных строительных кирпичей материи - электрона, протона и нейтрона, вскоре, как известно, были открыты новые элементарные частицы, которые порождаются в происходящих при высоких энергиях столкновениях и которые по истечении исключительно малых промежутков времени исчезают, превращаясь в другие элементарные частицы, столь же нестабильные. Ныне известно свыше трех десятков различных сортов элементарных частиц.
Эти результаты, на первый взгляд, уводят в сторону от идей о единстве материи, так как число фундаментальных строительных кирпичей материи вроде бы велико, во всяком случае чуть ли не сравнимо с количеством химических элементов. Но такое толкование вряд ли было бы верным, поскольку эксперименты одновременно показали, что частицы возникают из других частиц и могут быть превращены в новые частицы. Можно сделать вывод: они образуются просто из кинетической энергии таких частиц и могут снова исчезнуть - так, что из них возникнут другие частицы. Эксперименты, словом, показали полную превращаемость анаксимандровского "апейрона". Все элементарные частицы в столкновениях достаточно большой энергии могут превратиться в другие частицы или могут быть просто созданы из кинетической энергии; в свою очередь, они могут превратиться в энергию, например, в излучение. Следовательно, мы имеем здесь фактически доказательство единства материи.
Все элементарные частицы "сделаны" из одной и той же субстанции, из одного и того же материала, который мы можем назвать энергией, или универсальной материей. Элементарные частицы при этом - только различные формы, в которых может проявляться материя.
Один из постулатов "третьей" философии гласит: сознание есть свойство материи. Не сомневаюсь, когда-нибудь наука теоретически откроет это фундаментальное свойство материи и на уровне элементарных частиц, разумеется, в специфических для этого уровня формах.
§ 20
Столетия назад возникла доктрина о двух субстанциях, двух абсолютно самостоятельных, независимых друг от друга сущностях. Свойством, без которого субстанция не может ни существовать, ни даже мыслиться, по учению Декарта, в отношении тела "было протяжение, а в отношении души - мышление. Другими словами, тело имело только протяжение и не мыслило, мыслила же нематериальная душа, совершенно иная, чем тело, по своей субстанциональной сущности. Все остальные явления и процессы во Вселенной были лишь модусами, то есть случайными, не необходимыми состояниями или проявлениями либо первой, либо второй субстанции. Это был классический дуализм Декарта, отрывающий душу от тела, разрывающий единство мира. Кроме того, философия Декарта была дуализмом Бога и природы, поскольку Бог оказался стоящим над природой.
Развитие философии шло как по линии усиления этого дуализма или выпячивания на первый план какой-либо одной из субстанций, так и по линии преодоления разрыва.
Спиноза, Джордано Бруно, Лейбниц, Робине - наиболее родственные "третьей" философии имена.
Спиноза выделял единую и единственную субстанцию с двумя атрибутами - протяжением и мышлением. Бог перестал быть трансцедентным природе, ибо сам оказался природой. По учению Спинозы, существует одна-единая субстанция - природа; она протяжена и она же мыслит. Она определяет свою субстанцию как то, что в себе пребывает и через себя саму представляется как причина самой себя.
В понимании Спинозы, Бог является существом или сущностью, имманентной природе, не выходящей за ее пределы, не стоящей подобно христианскому Богу где-то над ней и оттуда диктующей свои законы. Вне природы нет и не может быть ничего, никаких существ, которые могли или хотели бы создать эту самую природу; Бог и есть сама природа.
В основании всей философии Спинозы лежит признание именно единой субстанции, которую он называет Богом.
Бог не может создать ничего существенно от Него отличного, так как двух субстанций существовать не может. Бог - причина имманентная, присущая миру. Его деятельность замкнута в себе самом и не может передаваться другим существам. Принужденный вечно работать над самим собой, он, так сказать, вечно пожирает себя. Посредством бесконечной самоэволюции он как бы вечно ищет себя и не может найти.
- Это вечное и бесконечное бытие, которое мы называем Богом или Природой,- говорит Спиноза,- действует так же, как и существует, с одинаковой необходимостью. Но так как оно существует не в силу какой-либо цели, то и действует тоже не ради какой-либо цели. Оно само по себе - принцип действия, принцип бытия и не имеет никакого отношения к какой-либо цели.
У Декарта протяжение было субстанцией тела, мышление - субстанцией души. У Спинозы, преодолевшим этот дуализм, мы находим не два атрибута двух самостоятельных субстанций, а два атрибута единой субстанции. Протяжение и мышление являются атрибутами, свойствами природы, или Бога.
Все это находится рядом с моим определением, согласно которому пространство и сознание есть фундаментальные свойства (наряду с другими) материи. Вся разница: то, что он называет Богом, я называю материей.
§ 21
Философия Джордано Бруно тоже относится к разряду философий синтеза.
Преобладающей его мыслью была идея бесконечности. Доказать мировую беспредельность, существование бесконечного количества существ и миров, бесконечность их бытия, наконец, бесконечность пространств, которые они наполняют и бесконечность их прогресса - во всем этом душа его идей, где-то и как-то перекликающихся с моей трактовкой количественной и качественной бесконечности одуховленной материи.
Если Бог существует, утверждает Бруно, то единственный достойный его мир должен быть бесконечным по своей природе. Можно ли предположить, чтобы бесконечное могущество проявилось в созданиях, ограниченных числом, временем и пространством? Каждое отдельное из этих сознаний ограничено по необходимости, но невероятно, чтобы было ограничено само целое. Поэтому бесчисленные звезды суть солнца, имеющие свои планеты. И земля, вращающаяся вокруг своего солнца, не составляет центра Вселенной, ибо Вселенная есть бесконечная сфера, центр которой всюду, а окружность нигде.
Древние (Платон, Аристотель) ошибочно воображали себе (по Бруно) какую-то мировую материю, отличную от Бога. Они воображали и какие-то общие идеи, отличные от действительности.
Сущность же мира заключается в самом Боге. В Боге пребывают движение, бытие и жизнь. На этой вершине мира Бог и всеобщая материальная субстанция составляют одно целое.
Бог не есть существо, отдельное от мира, стоящее рядом с другими конечными существами. Он представляет собою бесконечное единство и, следовательно, единство, заключающее в своем плодотворном могуществе беспредельную множественность. В силу этого высший принцип следует представлять себе согласующим все противоречия.
Бог есть внутренняя и присущая миру причина. Если говорить точнее (ибо Бог и есть мир) - он причина Самого Себя. Он пребывает в траве, в облаке, в пылинке, играющей в солнечном луче, так же, как пребывает в беспредельности, в целом, ибо он неделим.
Благодаря реальной вездесущности Бесконечного и Его деятельности в основе всей Вселенной, все в природе живет, и ничто не уничтожается. Жизнь - метаморфоза смерти, а смерть - метаморфоза жизни. Бог - сила, преобразующая себя во все, и, тем не менее, всегда единая, всегда одинаковая.
Всякое бытие исходит из общего зародыша, как колос из зерна. Каждое существо есть активное и живое единство, которое множится и развивается по подобию самого Бога. Каждое существо есть монада, воспроизводящая в определенной форме монаду монад, единство единств, то есть Бога.
Отчего я с такой жадностью поглощаю философские трактаты, гоняюсь за тем, что еще не успел или не смог прочитать? В чужом ищешь свое, в далеком, ушедшем -нынешнее. Жгучий интерес появляется еще и оттого, что в душе выработалась какая-то своя концепция мировидения и возникла острейшая необходимость сверить ее с уже накопленным богатством человеческой мысли. Иногда даже кажется, что я словно иду по своим старым следам. Возможно, я уже жил прежде и, кто знает, не звали ли меня раньше Джордано Бруно, Жан-Батистом Робинэ или Лейбницем? Мои взгляды теперь изменились, у меня другой словарь, иной язык, я живу в совершенно другом мире, непохожем во многом на те миры, в которых жил прежде, но в то же время душа словно хранит память о прошлом, я узнаю это прошлое, я узнаю какие-то свои идеи, и мое мышление, тяготеющее к синтезу, к нахождению единства, обретению целостности, торжествует, когда встречает нечто подобное себе. Эти чувства похожи, наверное, на чувство, которое испытывает человек, встречаясь вдруг где-то в пустыне со своим соплеменником, человеком родной крови.
В каком-то смысле можно, пожалуй, говорить о существовании определенных генотипов идей в истории философской мысли. Целая серия этих генотипных идей (назову их первоидеями философии), возникнув на заре человеческого общества в озарениях и догадках первых мыслителей, потом, бесконечно варьируясь и видоизменяясь, снова и снова возрождается к жизни в работах философов позднейших веков и нынешнего времени. Существуют какие-то словно врожденные идеи, корневая система которых уходит глубоко в древность, а листья тянутся в небо будущего.
Вот мнение Лейбница на этот счет.
Врожденность, на его взгляд, обозначает не возраст идей, а, так сказать, место их присхождения; в этом смысле все общие и необходимые идеи можно назвать врожденными, априорными, потому что они существуют в нас как склонность, предрасположение, как естественный потенциал, который ждет только случая, чтобы проявиться.
Душа не представляет листа белой бумаги; это не кусок мрамора, случайно обрабатываемый опытом. Внутри этого куска скрыты уже готовые артерии будущей статуи, опыт и время лишь выводят их на свет.
Вот почему, очевидно, ощущаешь в работах некоторых философов родные, близкие, какие-то словно знакомые созвучия. Это не влияние, о котором порой говорят несведущие люди. На человека сформировавшегося повлиять невозможно. Это сладкое чувство узнавания себя в другом, диалог со своим "я", которое уже жило когда-то, говорило, пело.
§ 22
Дух и материя, по Лейбницу, соответствуют друг другу. Законы мышления суть законы явлений. Все это Единое, Бог, Природа.
Природа, у которой, согласно Лейбницу, есть два основных закона. Первый - аксиома противоречия: одно и то же может существовать и в то же время не существовать. Второй - аксиома достаточной причины: ничто не существует без причины, достаточной для его объяснения.
Все это представляется мне верным.
Аксиома противоречия соответствует возможному, аксиома достаточной причины - действительному. Для того, чтобы что-нибудь "существовало в действительности, мало того, чтобы оно не заключало в себе противоречия и было возможно по самой своей сути. Необходима и достаточная причина, благодаря которой оно появляется и осуществляется в созданном мире. Эта причина -порядок, согласование, гармония.
Короче говоря, все существующее имеет причину. Из этого априори Лейбница родилась знаменитая формула Гегеля: "Все, что разумно, то действительно". Да, все конечное имеет свою причину. Но если идти дальше? В чем причина Бесконечного? Причина Бога-Природы-Материи? Самого существующего?
Здесь могут быть два ответа. Вернее,- один, единственный.
Причина деятельности Бога-Природы-Материи, деятельности Бесконечного в самом себе, в вечных поисках своего "я"; причина же его бытия - лежит вовне, в том дубль-бесконечном, где наше "бесконечное" становится уже конечным, где наш Бог-Природа низводится на уровень простого смертного.
И снова, идя уже этим путем, перед глазами открывается грандиозная фантастическая картина этого Мира Миров. А мысль устремляется все выше,- к вершине, к вершине. Я не знаю, в какой нагорной выси скрывается страна Единства Единых. Страна Бога Богов. Страна Великой Бесконечности Бесконечного. Страна Божественного Абсолюта.
Я только чувствую ее.
Чувствую, зная в то же время, что ее нет. Ибо если бы она была, даже Великое Бесконечное, даже Божественный Абсолют обрели бы границы. Ее нет. Есть лишь путь. Есть лишь грандиозная и бесконечная цепь миров, заключающих в себе друг друга.
Лейбниц:
"Приспособление всех вещей к каждой из них и каждой ко всем остальным производит то, что каждая простая субстанция (монада) имеет отношения, выражающие все другие, и потому представляет вечное, живое зеркало Вселенной.
Как один и тот же город, рассматриваемый с разных сторон, кажется иным, так благодаря множеству субстанций или монад существует как бы множество различных Вселенных, которые, однако, суть перспективы одной и той же Вселенной сообразно точкам зрения каждой монады.
Именно это и дает возможность соединить наиболее возможное разнообразие с наиболее возможным порядком, т.е. дает возможность достигнуть наиболее возможного совершенства (здесь у Лейбница точка соприкосновения с Фехнером).
Так как все полно во Вселенной, что и делает части материи связанными друг с другом, и так как в наполненном пространстве всякое движение производит какое-нибудь действие на все тела пропорционально их расстояниям, так что на каждое тело действуют не только соприкасающиеся к нему тела, но и все другие соприкасающиеся к этим первым телам, то из этого следует, что такая передача движения происходит на каком-нибудь расстоянии. Следовательно, на всяком теле отражается все, что происходит во вселенной; и тот, который мог бы видеть все, мог бы прочитать в каждом теле то, что происходит везде и даже то, что происходило и будет происходить; мог бы в настоящем видеть отдаленное по времени и пространству. Но душа может читать даже в самой себе только то, что в ней ясно представлено, она не может сразу развить свои правила, ибо они доходят до бесконечного.
Поэтому, хотя каждая монада может представлять всю Вселенную, но более ясно она представляет специально принадлежащее ей тело, и так как тело выражает Вселенную, то душа, представляя это тело, представляет также и всю Вселенную.
В каждой душе можно было бы познать красоту Вселенной, если бы можно было проникнуть во все ее тайники, они открываются только со временем. Но так как каждое ясное восприятие души содержит бесконечное количество смутных восприятий, охватывающих всю Вселенную, то душа знает объекты, восприятия о которых она имеет лишь постольку поскольку, ее восприятия ясны и ее совершенство измеряется этими восприятиями.
Каждая душа знает бесконечное, целое, но знает смутно. Только Бог имеет ясное познание всего. Очень хорошо было сказано, что центр Его везде, а окружность нигде, так как он присутствует непосредственно везде, не удаляясь от центра.
Лейбниц:
"Во всякий момент в нас имеется бесконечное количество восприятий, но без размышления, т.е. происходят изменения в душе, нами не замечаемые. Потому что эти впечатления или слишком малы, или слишком многочисленны, или слишком слиты, так что они не имеют в себе ничего раздельного. Но тем не менее, соединенные с другими, они производят некоторое действие и объединение сознается по крайней мере смутно.
Но эти мелкие восприятия имеют гораздо большее значение, чем это полагают. Они именно составляют те впечатления, которые окружающие нас тела производят на нас, и которые включают в себе бесконечное, ту связь, наконец, которую каждое существо имеет со всей Вселенной. Можно даже сказать, что вследствие этих мелких восприятий настоящее полно будущим и прошедшим, что все связано друг с другом и что в самой малейшей из субстанций глаза столь проницательные, как глаза Бога, могли бы прочитать весь строй Вселенной".
Лейбниц был натурой широкой, восприимчивой, свободной от всяких шор. Существуют истины разного рода, примиряюще объяснял он. Одни отыскиваются при помощи разума и не способны, да и не нуждаются в эмпирическом подтверждении, другие - истины факта - познаются только путем опыта и никогда не могут быть доказаны посредством логических умозаключений. Всякая односторонность ему претила. Крайности существовавших узких философских течений тяготили его. Их надо было преодолеть, примирить, преобразовать в сочетания высшего порядка. Это был еще сырой, хотя и чрезвычайно богатый материал человеческой мысли, но материал, которому нужно придать единый облик. И средоточием единства может стать философ, мыслитель, пророк, исповедующий доктрину синтеза.
К этой объединяющей роли в человеческом мире, кстати, стремится и философия "третьего человека".
Лейбниц, конечно, не безгрешен. Строгий детерминизм его монадологии, полнейшая автономность монад и их независимость друг от друга, закон непрерывности и отсутствие скачков в природе, предшествование души и пр., и пр.- все это можно оспорить. Излишни его наскоки на атомистическую гипотезу, его опровержения ньютоновской теории тяготения, его поход против реальности времени, в котором он жил, и того предела, преодолеть который ему не удалось, даже опираясь на силу своего гения. Уходя из своей эпохи, он не мог совсем порвать с ней. Его монадология, скажем, не знает движения. Она неподвижна, почти статична. Она не одухотворена еще диалектикой. В ней не дует ветер относительности. Она не объемлет, наконец, всего мира. В ее рассмотрении находится лишь макрокосмос. Естественно, в силу ограничений своего времени монадология Лейбница еще не простирает свои выводы до клеточно-ядерного уровня или до уровня галактических структур. Но главное, что симпатично в философии Лейбница это, повторяю, его тяготение к синтезу, к рассмотрению мира как целостного единообразно построенного образования, в котором материя и сознание как бы слиты вместе.
"Вечные истины не существуют искони в сознании человека, но они также не проникают в него извне; они, вернее, с самого начала существовали в душе (в скрытом состоянии) с той бесконечно малой степенью сознания, которую мы называем бессознательной и лишь на почве опыта, в котором они еще являются смутными, они поднимаются на ясную высоту сознания. Монада, отражающая Вселенную, носит в себе также и мировые законы. Но человеческая монада сначала также мало сознает их, как и вообще большую часть Вселенной; она впервые научается доводить их до ясности, лишь проходя смутные чувственные представления, и узнает таким образом лишь то, чем она обладала и владела искони. Эти мировые законы суть в то же время законы ее собственного мышления, бессознательно применявшиеся задолго до того, как ее сознание их узнало".
Мне кажется, в этом абзаце заложены глубокие идеи, близкие к моим взглядам. Для того, чтобы познать мир, есть два пути - внешний и внутренний. Оснащенные разумом и приборами, мы проникаем во внешнюю природу, во Вселенную, лежащую вокруг человека, но можно идти одновременно и внутренним путем, осваивая бесконечную Вселенную собственного "я", расшифровывая содержание бессознательного, находящегося в человеческом космосе. Всякая монада отражает Вселенную и несет в себе все свойства мира.
Любопытны все-таки строго вычерчиваемые человечеством определенные траектории мышления, проходящие сквозь тысячелетия.
Анаксимандр - на стихийно-бессознательном уровне; Бернардино Телезио, Робинэ, Джордано Бруно, Лейбниц, Фехнер, в какой-то мере Шопенгауэр - на метафизическом уровне; Тейяр де Шарден, я, Д.В.- на каких-то иных уровнях, возможно, диалектических (теологи, натурфилософы, материалисты, идеалисты),- но у всех мыслителей, хотя подходы абсолютно различны, основные посылки словно бы отдаленно перекликаются, резонируют друг с другом, вызывают при контакте течение какого-то странного тока. Я вижу здесь одну линию. И от века в век каждый раз база охвата философским синтезом на этой линии мировой действительности становится все шире.
§ 23
Вся история философии - это путешествие по стране гениальных метафор, обнимающих собой мир. И когда идешь по полям этой страны, когда дышишь ее пьянящим, острым и каким-то глубинным воздухом, все дальше и дальше отодвигается черта горизонта. И вот уже в центре этой страны горизонта нет совсем, есть одно небо. Право же, хорошо жить. Хорошо валяться в этой траве и цветах и пить мир, пить не по частям, а целиком.
Основной принцип всякой философской системы, если это действительно живая органичная крупная система -всегда духовный факт, имеющий за собой известную истину и потому представляющий известную ценность. И, видимо, вечную ценность, которую выбрасывать за борт преступно. Чистый абсурд не может быть ни понят другими, ни выражен самим автором. Система, основанная на полном абсурде, не могла бы жить, у нее не было бы истории. Это был бы мертворожденный плод, который сгнил бы в первые же дни своего существования. В стране же философских метафор мы видим живых детей, не оставленных временем без присмотра. Ошибочность некоторых принципов в этих системах заключается скорее в неполноте защищаемой истины, чем в их абсолютной ложности. Когда частное наблюдение возводится в общемировой факт, до ошибки недалеко. Но здесь, мне кажется, нужно лишь понять, что истина, заключающаяся в каком бы то ни было "общемировом факте", просто недостаточна; эта истина существует лишь в связи с другими истинами, без которых она не может по воле автора объяснить все явления природы. Иными словами, та или иная философская система имеет право на жизнь лишь наряду с другими системами, она просто не может физически существовать одна.
В потугах на универсальность в единственном роде большинство теорий отнюдь не универсально.
Я тоже совершаю попытку синтезирующего взгляда на мир. Не решения его... Только взгляда.
Опровергать - не значит зачеркивать. Это значит -дополнять.
На развалинах старых систем, на обломках истин, которые в них содержались,- строить свою систему, возводить свои чертоги. Есть философские системы узкие и частные, захватывающие небольшую область явлений. Другие системы, напротив, отличаются более широкой перспективой, приближаясь к типу универсальных. В понятии широты до некоторой степени заключается, ви