Нынешний чрезвычайно обостренный интерес к политической истории, к
"качеству" человека и его мировой судьбе обусловлен драматизмом современной
жизни.
Каково быть художником в этом катастрофическом мире, есть ли ресурсы у
человека для дальнейшей жизни и творчества, где выход в иное, более светлое
бытие? - об этом размышления писателей Диаса Валеева и Майи Валеевой.

Д.ВАЛЕЕВ. Мы с тобой два писателя одной крови, но разной
судьбы. Я человек, сформировавшийся в б0-е годы, но прорвавший
"стену" как писатель практически в 70-е. Ты человек 80-х годов, со-
здавшая себя как писателя в минувшее десятилетие. Мы по-разному
вошли в литературу. У тебя первая книжка вышла в 18 лет, у меня
первая премьера состоялась в 33, а первая книжка увидела жизнь в
35. Ты стала членом Союза писателей в 26 лет, а я - в те же 35. Сей-
час в жизни общества возникла роковая полоса. Давай сверим взгля-
ды на наше время и роль своих поколений в нем.
М.ВАЛЕЕВА. Мне кажется, что, несмотря на довольно-таки
гладкое благополучие нашей юности, мое поколение приняло на себя
основной и самый тяжкий у дар второй половины XX века. Наши глаза
и души прозревают только сегодня. Только сегодня мы ощутили холо-
дящий ужас и беспросветность того мира, который с разной сте-
пенью энтузиазма и веры творили люди более семидесяти лет. Вы
были разочарованы в конкретном моменте, но, наверное, не в Системе
жизни как таковой. Иллюзии и вера - всегда хорошие помощники твор-
чества. А что остается сегодня нам? Что делает любое живое сущест-
во, когда ему ломают позвоночник? Когда происходит грубый и резкий
слом, и все знаки плюс меняются на знаки минус и наоборот?
Д. ВАЛЕЕВ. Для вас события последних лет нечто вроде земле-
трясения?
М.ВАЛЕЕВА. Нечто вроде всемирного потопа. Все тонет в пене и
мраке. В людских душах - не только потеря ориентации в простран-
стве, но уже - обыкновенный животный страх за свою жизнь.
Страх голода, крови, войны.
Д.ВАЛЕЕВ. Если говорить о моем поколении, я думаю, что шес-
тидесятые годы нас где-то закалили. Это были короткие годы, когда
мы успели вдохнуть запах свободы, а потом нас вновь окунули в хо-
лодную воду. Нынешний час торжества оккупационный коммерции
- тоже вид какой-то закалки. Это тоже ледяная вода для наших ил-
люзий. В своих книгах "Три лика" и "Три похода в вечность", напи-
санных, как ты знаешь, на стыке политологии, истории, искусство-
знания, философии, истории науки, религиоведения, я наблюдаю в
жизни человечества, в мировой истории чередование двух великих
мировых стилей. Четкую ритмику, пульсацию энергий. Понять те-'
кущую минуту можно только наложив ее на глобальный масштаб.
Черты сегодняшнего дня вытекают из общей характеристики эпохи.
- Поэтому в широком смысле говорить в такое время, как наше, о ка-
кой-то свободе, о каком-то расцвете человеческой личности можно
только с иронией. В принципе, к сожалению, все происходит, как
должно происходить. В тот или иной период жизни человеческой ра-
сы существует серия однотипных вариантов как некая обязательная
"вещь в себе", и живая жизнь выбирает один из них, осуществляя его
посредством наших действий, предопределяемых нашей несовер-
шенной, но совершенствующейся постепенно природой.
М.ВАЛЕЕВА. Трудно в широком смысле рассуждать о свободе.
Как бы искажены ни были наши представления о мире, я все же увере-
на: он не настолько агонизирует и не так близко стоит к краю без-
дны, как наша страна. Нам выпала не очень удачная карта. Из нашего
огромного концлагеря нам плохо видно, как там дышит остальное
человечество. Меня, к примеру, страшно раздражают все эти беско-
нечные (в последнее время восторженные) теле, радио и прочие репор-
тажи об экономических чудесах в "лоне цивилизации". Мне противно
видеть мой мир и мою Землю глазами журналиста Петрова или Эпш-
тейна. Я хочу видеть мир собственными глазами. Я видела свою Испа-
нию - и мне не нужны ничьи репортажи и никакие рассказы о
корриде. Я полюбила свою Болгарию - и мне глубоко безразлично,
кто и что о ней рассказывает. Мне нравится твоя концепция о сим-
волических и реалистических стилях, о пульсациях, которыми прони-
зана жизнь земных существ. Но все же кажется, что ты оцениваешь
мир несколько однозначно, быть может, идеалистически, опираясь в
основном на опыт и судьбу России, советского государства.
Д ВАЛЕЕВ. Я проверял свою концепцию мировых ритмов или
волн на материале всего мира. Больше того, я опираюсь на все про-
странство человеческого развития, начиная с истоков человеческой
культуры когда не существовало ни наций, ни государств, и выходя
за рамки наших дней в ХХ1У-ХХУ века, когда опять же ни нации, ни
государств не будет. Что любопытно, все эти знаки развития, симво-
лические или реалистические, прослеживаются на пространстве все-
го земного шара. И на западе, и на востоке, и на севере, и на юге.
Разумеется, границы между культурами прихотливы, порой сдвину-
ты по отношению друг к другу на столетия, но они - общепланетар-
ны. Мир - арена сражения Бога и Сатаны. Одни люди, нации, расы
осуществляют волю Бога, другие нации исполняют планы Сатаны.
Но любопытно: и те, и другие подходы ведут человеческую расу к не_
коему единству, правда, на принципиально разных основаниях, с
этой точки зрения интересно проследить за бессознательными, "со-
борными усилиями русского народа, сколотившего на пространст-
вах Евразии огромную великую державу, прообраз будущей всемирной
республики-империи, и, скажем, еврейского народа, рассеянного в
мире повсюду, но настойчиво и сознательно следующего талмудист-
ским предписаниям о создании системы всемирного управления.
Нужны исследования роли и функции каждой нации, каждой значи-
тельной исторической эпохи в системе мировых координат, в гло-
бальном времени-пространстве. Наконец, в динамической системе,
полюсами которой служат понятия Бога и Не-Бога.
М.ВАЛЕЕВА. Я понимаю это, согласна. Но насколько ты уверен,
что ознакомился со всеми источниками? Наше замкнутое существо-
вание не позволяет нам адекватно оценивать даже то наследие чело-
вечества, которое уже имеется. К огромной части исследовании мы
просто физически не имеем доступа. Наше познание языка не позво-
ляет нам безболезненно преодолевать языковый барьер.
Д.ВАЛЕЕВ. Когда я говорю об общей характеристике нашей эпо-
хи о том, что она целиком "холодна" по отношению к человеку, то
эти наблюдения жизнь XX столетия подтверждает, к сожалению,
всюду. В политической сфере символическая культура рождает такие
явления, как диктатуру, правую или левую. Скажем, правые фашист-
ские диктатуры перед второй мировой войной охватили почти все
государства Европы. Что это было? А то, что они не были случайны-
ми явлениями. Причудой, скажем, Гитлера или Муссолини. Послед-
ние были проводниками и носителями этой тенденции в западном
"капиталистическом" мире. Аналогичными проводниками той же
самой тенденции в восточном "социалистическом" мире были, на-
пример, Ленин или Мао-Цзедун. А возьми все эти бесконечные, на-
доевшие перевороты в африканских и латиноамериканских странах,
приходы там к власти каких-то диктаторов. Что все это? Диктатор -
политический знак символической культуры. Под знаком диктатора
какой-то народ или данная часть человечества собирается в единое
целое. Аналогичные процессы видим и в странах, которые мы сейчас
называем "демократическими": демократия там носит условный ха-
рактер. Когда мы видим на экране телевизора, как пятеро американ-
ских полицейских избивают какого-то человека, превысившего на
автомобиле скорость, о демократии можно говорить с оговоркой.
Там полицейские так же зверски избивают человека, как здесь его теми
же приемами избивают милиционеры.
Таково лицо человеческого общества к концу XX века в целом.
Оно всюду примерно одинаково. Возьми телехронику, которую мы
смотрим каждый день. Это царство насилия врывается в наши дома
отовсюду. Вот мы разговариваем с тобой, а ты знаешь, что вчера в
соседнем подъезде в час дня в лифте была застрелена тринадцати-
летняя девочка. Я тебе об этом, еще не успел сказать. И я не уверен, -
что в таком же лифте где-нибудь в Чикаго или Мельбурне не была
вчера застрелена и другая тринадцатилетняя девочка. Определенные
стили, ритмы характерны для жизни мирового человека на всем
земном шаре.
М.ВАЛЕЕВА. Да, но ты хотя бы согласен с тем, что в разных
странах они проявляются по-разному?
Д. ВАЛЕЕВ. Разумеется. У каких-то народов происходят задержки,
сдвиги по времени. Какие-то процессы, скажем, антидемократиче-
ского подавления личности, где-то развиты сильнее и больше, а где-
то меньше. Бытие мира - живая жизнь, и здесь масса оттенков и
целый веер нюансов.
М.ВАЛЕЕВА. Я согласна с этим: у человечества в сущности одно
лицо. Но Россия, 17 год ~ это нечто не поддающееся общему разви-
тию, всеобщим и естественным законам. Для меня это - жестокая
мутация. Никакие диктаторские режимы не потребовали столько
крови и жертв. Впрочем, и сегодня гибнет людей не меньше. Ну, хоро-
шо, вот минует на земле этот стиль символической культуры, подо-
ждем до завтра, а завтра - новый поворот к реализму, и с
ренессансом реализма человечество вновь обретет стабильность,
надежду, возможность развиваться дальше. Так что ли?
Д. ВАЛЕЕВ. Человечество развивается и сейчас. Реалистические
эпохи ничем не лучше и не хуже символических, и наоборот. Чело-
вечество просто развивается в разное время под разными знаками.
Какова моя точка зрения? Человечество представляет собой единый
организм, непрерывно пульсирующий, постоянно эволюционирую-
щий. И, наверное, необходимо изучать и рассматривать жизнь этого
мирового организма - в том числе, философам, ученым, писателям
- в его эволюции в огромном историческом пространстве. Тогда бу-
дет понятна и сегодняшняя минута, то, что происходит, например, у
нас, да и в других странах. Я не хочу быть адвокатом нынешнего вре-
мени или оправдывать жестокости нашей эпохи. Я просто хочу по-
нять, откуда эта жестокость исходит. А исходит она из недр самого
человека, из его животной, эгоистической микросоставляющей. Все
зло, которое есть в жизни, это зло самого человека, еще крайне несо-
вершенного. И мы, писатели, должны, наверное, описывать эту
жизнь и этого человека точно. А точно это значит - видеть его сразу
во всех состояниях. И в идеальном состоянии, и в состоянии, поляр-
но отстоящем от идеала. Вероятно, и все люди в отдельности, и каж-
дые нации составляют некую пирамиду, устремленную ввысь,
причем самые вершинные точки существуют пока что только проек-
тивно, а не реально. Человеческая раса в целом должна наполнить
этот необыкновенный проект плотью своих исторических действий,
содержательностью своего духа. В этом смысле наша история, это
история строительства этой человеческой пирамиды.
М.ВАЛЕЕВА. Все же прогнозы твои в целом оптимистичны, да?
Ты веришь в будущую разумную жизнь человеческой расы. А вот мое
экологическое образование не позволяет мне быть столь же уверен-
ной в этом. Это уже другая сторона разговора. Хорошо, можно до-
пустить, что человек в конце концов осознает себя на Земле единым
целым, нас не будет разделять идеология, границы, богатства, наци-
ональная кровь, в наших взаимоотношениях исчезнут коварство и за-
висть. Мы уничтожим все оружие и саму возможность возникновения
войны. Ноне будет ли поздно?! Весь XX век человечество потратило
на выяснение отношений между собой, на выяснение отношение,
между нациями, классами, расами, а свои взаимоотношения с Богом,
с Природой, с Космосом привело к фатальной, критической грани.
Как можно заниматься грызней на корабле, когда он погружается
в пучину?! Ведь корабль надо спасать. По сравнению с возможностью
гибели целой планеты все эти идеологии - коммунизма, капитализма
и прочих "измов" - предоставляются мне словесной шелухой.
Д.ВАЛЕЕВ. В книге "Три лика" я выдвигаю концепцию трех ти-
пов человека (микро, макро, мега) и трех уровней человеческой дея-
тельности. Развитие человечества, если брать опять же все про-
странство мировой истории, идет, согласно моей концепции, от
микросостояния (животного эгоизма) к макро (национальному, ра-
совому и классовому эгоизму и от него к мегасостоянию человека
(эгоизму планетарному, универсальному). Это не значит, что микро-
человек полностью вытесняется макрочеловеком, а тот мегачелове-
ком и в будущем будут существовать только одни "совершенные"
мегалюди. Я не строю в данном случае утопий. Все три составляю-
щих всегда существуют в человеке и человечестве, но какая-то из них
в определенные периоды истории доминирует.
М.ВАЛЕЕВА. Но неумение или нежелание нормализовать свои от-
ношения с природой, которые сегодня проявляет человечество, -
признак деградации всей человеческой расы. И эта деградация проис-
ходит сейчас. Хотя большая часть мира живет относительно бла-
гополучно, окруженная всеми благами цивилизации и комфорта. В
нищих же странах этот процесс происходит более явно, ярко, приоб-
ретает более грубые и убогие формы. Что уж говорить о нашей
стране. Государство чуть ли не на краю гибели - до природы ли ему?
А тут еще подоспели мировые сети коммерции, бизнеса. Можно
только предположить, какое уродство из всего этого взрастит на-
ша почва. Масс-культура опасна при отсутствии альтернативы -
внутренней культуры, классики. Свободный человек должен иметь
право выбора. А нас опять хотят лишить этого права. Ну, предполо-
жим, надоели мне боевики. Приелась эротика. Я - классики хочу.
Я хочу фильмы Феллини или Карлоса Сауры. Но сегодня я не найду их
почти ни в одном кинотеатре. Потому что очередной кровавый
ужас или очередная "смоковница" приносят этим кинотеатрам боль-
шие барыши. А там, глядишь, пройдет время, вырастут новые поко-
ления, и они даже имен Феллини или Тарковского не будут знать! Не
нужно им это будет. Понимаешь, я боюсь, что им не будут нужны и
твои теории!
Д.ВАЛЕЕВ. Да, если человечество не выйдет на мегауровень своей
деятельности, оно обречено. Все наши современные трагедии - поли-
тические, социальные, экологические, психологические - вызваны
тем, что мысли и дела микро-, и макрочеловека находятся уже на
уровне конца II - начала III тысячелетий. Те сюжеты, которые пред-
лагает нам действительность ныне, прежде никогда не существовали.
Раньше художники жили в "вечном мире". Они умирали, но мир оста-
вался. Мы теперь живем в "смертном мире". Раньше тоже существо-
вал в искусстве вечный сюжет добра и зла, но этот сюжет разыгрывался
на судьбе какого-то человека, на судьбе какого-то одного народа. Ны-
не сюжет трагедии разыгрывается на судьбе всего человечества. Уже са-
мо человечество как род становится действующим лицом мировой
- драмы. А где мы, писатели, в этом процессе? Имеем ли мы право на
деградацию, на проповеди "конца"? Вот ты - прозаик, публицист.
Какие сюжеты проходят через твою душу, какой тип человека явля-
ется твоим героем?
М.ВАЛЕЕВА. У меня всегда было пессимистически-трагическое ви-
дение и восприятие мира. На сломе трагедии, боли, безумного чувст-
ва - все отчетливее, острее, ярче? Свой первый рассказ я написала в
1975 году. Мне было тринадцать лет. Рассказ был о любви и о гибели
собаки. И позже - хотела я этого или не хотела - трагические фи-
налы преследовали моих героев - людей и животных. В 1980 году в
10-м классе я написала свою первую большую повесть "На краю". Тог-
да еще и речи не было ни о каких группировках, гопниках, "казанском
феномене". Но вот сейчас я читаю повесть и вижу: в ней то, что раз-
разилось десятью годами позже - подростковая преступность. В
этой повести ее герой, обычный десятиклассник, случайно сталкива-
ется с такой группировкой. Меня интересовал вопрос, может ли че-
ловек-одиночка противостоять идеологии толпы, силе толпы. Что
важнее для человека - жизнь ценой унижения его личности, или кара
за несгибаемость его души? Мне кажется, это вопрос сегодня живо-
трепещущий не только в контексте "группировок и преступности".
Возьмем ту же политику, бесконечные митинги под разными флаг-
ами и лозунгами. Ведь чтобы не поддаться искушению поднять свой
кулак вместе с тысячной, ревущей от возбуждения толпой, разо-
браться честно в самой себе - тоже нужны немалое мужество и си-
ла. Повесть "На краю" вышла в "Молодой гвардии" в 1989 году.
Некоторые другие повести - "Марь", "Ган-Доржи" - уже касают-
ся, пожалуй, одной из самых для меня больных и трепетных тем -
взаимоотношений человека и природы, ответственности человека
перед любым живым существом, хрупкости и беззащитности всего
живого. Об этом же и вышедшая в "Детской литературы" книжка -"У
сопки Стерегущей Рыси". Сейчас вот пишу повесть о бультерьере. Во-
лею своей трагической судьбы собака попадает в руки разных людей -
возвышенных интеллектуалов и рэкетиров, охотников и бомжей...
По сути ~ это как бы срез нашего общества через восприятие соба-
ки. Я наблюдаю проявления биологической силы. Они одинаковы в жи-
вотных и человеке. Волчица Ева в повести "Чужая" тоже делает
выбор - между любовью и свободой.
Д.ВАЛЕЕВ. Меня в общем-то тоже как писателя интересует в жиз-
ни этот сюжет пробы человека на прочность. Я его всегда писал в
своих прозаических вещах, да и в своей драматургии. Что сильнее?
Внутренее "я" человека или диктат обстоятельств? Другими словами,
можно сломать человека или нельзя его сломать?
М.ВАЛЕЕВА. Сюжет хорош. Может, и надо его писать именно
потому, что в реальности внутренее "я" миллионов людей уже не су-
ществует или сломано. Сломано еще в чреве матери. Наверное, уже
на генном уровне.
Д. ВАЛЕЕВ. Но в целом, по-моему, это сюжет жизни и всего чело-
вечества. Мы находимся во внешней среде, враждебной или равно-
душной к нам. Мы обречены на противостояние с ней. И вот, если
человечество можно сломать, если внешняя среда, в том числе, Дья-
вол, находящийся в нашей собственной груди, окажутся сильнее ме-
гачеловека, то с человечеством будет покончено. А если же нельзя
сломать человека, даже одного человека, то и у всего человечества -
есть надежда, значит, оно будет жить. В сюжетах жизни моих героев
из пьес "Охота к умножению", "Пророк и черт", "День Икс" или геро- г
ев твоих повестей и рассказов "На краю", "Тейчу" я вижу, что мы пы-
таемся с тобой ответить именно на этот вопрос. Что сильнее: человек
или некая сила вне его? Тоталитарная действительность окружает
человека в XX веке всюду. И литература - это та область духа, кото-
рая по своей внутренней природе противостоит насилию. Кстати,
любопытно: мы пишем с тобой по-разному, у нас совершенно раз-
ный материал, но в тяготении к драматизму, к трагедийному началу
жизни есть какое-то генетическое родство.
М.ВАЛЕЕВА. Ну, и что же все-таки сильнее? Как ты сам себе от-
вечаешь на этот вопрос? По-моему чаще одерживают верх над чело-
веком обстоятельства бытия. Самое печальное, что часто человек
может разумом все прекрасно понимать, но все равно плыть и плыть ' .
по течению. Уродство системы жизни по-своему, по-уродливому
строит и душу народившегося человечка.
Д.ВАЛЕЕВ. В общем-то на этот вопрос, мне кажется, отвечает вся
литература, все мировое искусство. Я говорил о трех типах личности
и трех уровнях человеческой деятельности, но здесь следует говорить
и о трех уровнях художественной деятельности человека-творца. Ми-
ровая культура согласно моей точки зрения четко подразделяется на
три уровня, я писал об этом довольно подробно в книге "Три похода
в вечность". Человечество разнородно. И культура человеческая раз-
нородна и многоуровнева. Более того, культура строго иерархична, в
ней присутствуют несколько духовных уровней, и у каждого уровня
- своя этика, своя эстетика, свои программные установки или пра-
вила игры. И здесь, вероятно, важно, на каком уровне работает ху-
дожник. Или к какому уровню внутренне тяготеет - сознательно или
бессознательно.
М.ВАЛЕЕВА. Я согласна, но мне кажется, ничего хорошего не по-
лучится, если художник будет умозрительно причислять себя или со-
брата по перу к тому или иному уровню, или искусственно пытаться
"выскочить" на какой-то суперуровень. Программа творчества и дей-
ствия заложена внутри, она как бы данность Бога, а время и исто-
рия рассудят всех. Пусть будущие поколения решают, кто к какому
уровню принадлежал. Правда, истина может быть и им недоступна.
Они ничем не лучше нас и будут болеть теми же болезнями. К сожа-
лению, сегодня многие наши писатели заняты не творчеством, а про-
блемами выживания и борьбой у "кормушек питания", часто заме-
шанной на зависти, злобе, нетерпимости. Ведутся "бои" уже между
целыми группировками и группочками, обсуждается вопрос, кто ка-
кой нации и на каком языке обязан или не обязан писать, подогрева-
ется и раздувается идеологическая, национальная и политическая
истерия. И этим занята интеллигенция?! Ведь ставка на случайного
"калифа", на ту или иную "политическую лошадку" - тупик, ведущий
не к расцвету творчества, а к его гибели.
Д.ВАЛЕЕВ. Сейчас общество больно. И больно чрезвычайно серь-
езно. Нужно быстрее выходить на мегауровень деятельности. К сожа-
лению, интеллигенция не выполняет своего назначения.
М.ВАЛЕЕВА. Не так давно я ездила в командировку в Крым. Напи-
сала для журнала большой материал о проблемах крымских татар.
Это удивительный народ - с его почти мистической любовью к роди-
не. Эта любовь, пожалуй, не знает аналогов. Познакомилась с очень
многими. У народа святая и ясная цель - обрести потерянную роди-
ну. Казалось бы, это могучая, сплачивающая сила. Но и здесь, к сожа-
лению, наблюдается раскол. Да, раскол самого крымско-татарского
движения, который ничего, кроме вреда самому же народу принести
не может. И снова во главе раскола - "умная", "тонкая" интеллиген-
ция. Да и в любой точке страны - пока наша интеллигенция выясня-
ет свои отношения или свое божественное происхождение, так
называемая теневая буржуазия в это время преспокойно правит ба-
лом.
Д.ВАЛЕЕВ. Знаешь, мы как-то привыкли всегда восхвалять ин-
теллигенцию, петь ей дифирамбы. Собственно, сама интеллигенция
всегда льстила себе, подавая себя обществу, народу в качестве непод-
купной жрицы истины. Но если проследить за ее поведением, начи-
ная хотя бы с 60-х годов XIX века и по сей день... Ничего хорошего
не вижу. Вспомним, именно либеральная интеллигенция устами
Писарева, Ткачева, Михайловского травила Пушкина (посмертно),
Достоевского, Лескова, т. е. чистых, вечных художников, пытавших-
ся встать над политической конъюктурой дня. Игра в революцию и
болтовня о ней в течение пятидесяти лет привели в итоге к февралю,
а затем к октябрю семнадцатого года. Интеллигенция ужаснулась,
увидев революцию в ее первокачестве, но из страха, из желания вы-
жить тут же закрыла глаза.
М.ВАЛЕЕВА. Ты имеешь в виду, она пошла на поклон новой власти?
Д.ВАЛЕЕВ. Да, она пошла на подчинение, на услужение, на сговор
с левацким экстремизмом чекистского типа. И в своей массе по сути
дела предала всю былую историю России, ее тысячелетний путь. Кто
в конечном счете оказал этому движению, прикрывающемуся соци-
алистической фразой, но в практике своей часто антисоциалистиче-
скому, военную, техническую, идеологическую и прочую поддержку?
Я говорю об основной массе интеллигенции, сделавшей ставку на
личное выживание, а не об отдельных ее представителях, вставших в
оппозицию и погибших или эмигрировавших. И вот ту же самую
картину мы видим и в конце 80-х - начале 90-х годов нашего XX
века, когда интеллигенция опять идет на сговор с тем же по сути дела
левацким, теперь уже откровенно антисоциалистическим, масонско-
мафиозным радикализмом. И опять с удивительной легкостью
предает исторический путь, какой прошел в XX столетии СССР. Не-
нужной аномалией становится жизнь целого ряда поколений людей,
живущих в промежутке между 1917 и 1991 годом. И эта "интелли-
генция" даже не задается вопросом, выдержит ли человеческий мир
еще раз новый чудовищный социальный эксперимент?
М.ВАЛЕЕВА. Но ведь закономерен и такой вопрос, а было ли там,
что предавать на этот раз?
Д.ВАЛЕЕВ. Знаешь, история все-таки развивается путем непре-
рывных прибавлений к массе культуры новых слоев, а не путем по-
стоянных разрушений всего массива культуры. Мы уже во второй
раз в XX веке начинаем историю с нуля.
М.ВАЛЕЕВА. Ну, и что имеем в результате?
Д.ВАЛЕЕВ. Да, вот именно! Что мы имеем в результате? И что
мы будем иметь, следуя таким путем, в конечном результате? Ре-
зультат очевиден - мы находимся на помойке. К сожалению, мое
поколение - это сугубо личная точка зрения - показало себя в со-
бытиях конца 80-х - начала 90-х годов абсолютным моральным и
интеллектуальным банкротом. Полагая, что оно служит Богу, оно не
заметило того момента, когда оно стало служить Сатане. Не разли-
чило в обаятельных херувимах посланцев Сатаны.
М.ВАЛЕЕВА. Да и мое поколение активно распродает на бирже
Сатане свою душу. Счастливчик тот, чьи творческие устремления
отвечают требованиям рынка. Остальные сегодня обречены на про-
вал. По-моему раньше писали, а потом уже думали, где и как напеча-
тать. А сейчас сначала обговорят все условия, получат гарантию, а
потом уже стряпают то, что требует "спонсор". Творчество тоже
можно сделать видом бизнеса. Проститутка, отдавая свое тело,
может сохранить свою душу, если таковая имеется. Ну, а уж если
ты душу свою продаешь, - что там остается? Хотя, с другой сто-
роны, это же так естественно: хорошо одеваться, ездить в другие
страны и получать за свой труд деньги, а не копейки.
Д.ВАЛЕЕВ. Да, к сожалению, и ваше поколение - я говорю о
двадцатипятилетних-тридцатилетних - не блещет достоинствами.
Уверенное, но унылое, равнодушное, аполитичное поколение. Ти-
пичная микромодель человека.
М.ВАЛЕЕВА. Правильно. Я согласна. Но в отношении к коммер-
ции, согласись, проявляется все же субъективная свобода художника.
Никто меня не заставит написать порнороман, если я этого сама не
захочу. А несвобода советского искусства - это было нечто более
страшное. Здесь тебе диктуют не совесть, а жесткая и гнусная сис-
тема. И платить надо дороже.
Д.ВАЛЕЕВ. Ну, вот, это то, к чему мы пришли. Прежде мы час-
тенько говорили о несвободе творчества в 30-80-е годы. О том, что
советское искусство по своей природе было несвободно... Да, оно бы-
ло несвободным от той примитивной идеологии, которая все души-
ла. От тех примитивных цензоров, которые сидели во всех ключевых
точках процесса, в результате которого, допустим, рукопись превра-
щалась в книгу. Сегодня вместо той идеологии приходит на сцену
полярно противоположная. И она снова душит художника. Худож-
ник снова несвободен. Чем лучше объятья примитивных коммер-
сантов, которые тоже вообще-то являются идеологами, от объятий
прежних примитивных цензоров-комиссаров? Та, комиссарская идео-
логия пугала, страшила художников, угрожала им за ослушничество
остракизмом. Нынешняя, коммерсантская идеология ничего этого
не делает, она просто говорит художнику: "Пошел ты... туда-то и ту-
да-то. Я тебе есть не дам". И-не дает.
М.ВАЛЕЕВА. Однако эта "примитивная" идеология оплачена му-
чениями и смертью. По мне лучше объятия коммерсантов, нежели
комиссаров.
Д.ВАЛЕЕВ. Кстати, большинство "коммерсантов" вышло из "ко-
миссаров". Свобода это божественный дар. Есть талант любви, та-
лант творчества и есть талант свободы.
"Свобода заключена,наверное,в самом творце. Нас-
только он свободен внутри,настолько он наделен и сво-
бодой слова внешне. Сегодня говорят о несвободе при
тоталитарном режиме и о свободе нынешнего времени.
Это не так. Несвободные писатели были вчера и сегод-
гя, будут и завтра, политический режим здесь ни при
чем. За свободу всегда надо платить. Немногие отважи-
ваются на такой шаг. Поэтому большинство несвободно
всегда. Этот дар дается единицам.
М.ВАЛЕЕВА. Именно внутренне свободный человек
прежде всего, наверное, ощущает себя несвободным. Внеш-
ний мир не дает ему реализовать его внутреннюю сво-
боду. А может ли несвободный человек быть свободным
писателем? Для меня это сложный вопрос. Сможет ли
когда-нибудь в нашем мире человек вообще быть свобод-
ным - тоже вопрос. А в плане свободы творчества -у меня упрямый ха-
рактер. И мне бы никогда не хотелось идти на поводу ни у коммер-
сантов, ни у комиссаров. Хотя сама тема животных, о которых я
много пишу - вполне "коммерческая". Но здесь, к счастью, я иду на
поводу у собственной души. Детская любовь к животным и жалость
реализовались у меня таким вот образом. Я рада, что закончила био-
фак, кафедру охраны природы. Люблю зоологов, биологов вообще.
Это крайне оригинальный народ. Если бы все люди относились так к
природе... Мечтаю написать роман о любви. Да, о свободной любви
мужчины и женщины. Конечно, это будет трагическая любовь. То-
тальная экологическая катастрофа, СПИД, последние дни планеты,
он и она...
Д.ВАЛЕЕВ. В книжке "Прости меня, друг" у тебя есть рассказ "На
Эрокингре". Это первая прикидка этой темы, да? Интересно, а ты
чувствуешь какую-то внутреннюю связь с писателями своего поко-
ления? Впрочем, не только своего. Наверное, кто-то близок тебе сво-
им мироощущением?
М.ВАЛЕЕВА. А мне хотелось задать этот вопрос сначала тебе.
Чувствуешь ли ты связь с твоим поколением? И так ли уж это обяза-
тельно - чувствовать эту связь?
Д.ВАЛЕЕВ. Я всегда был шатуном - одиночкой. Я и теперь вне
групп, кланов, партий, движений. Близкое себе, своему духу я могу
увидеть часто не рядом с собой, а где-то вдали.
М.ВАЛЕЕВА. Я лично тоже не ощущаю непосредственной связи со
своими собратьями по перу. Единственное, что меня интересует,
это - степень их таланта. Когда в порядке обмена я три месяца жи-
ла в Болгарии, то встретила там талантливых прозаиков - Краси-
мира Дямянова, Евгения Кузманова, Виктора Паскова. Я изучила
болгарский язык, и меня восхитили их рассказы и повести. Приехала
домой, перевела прекрасную повесть Паскова "Баллада о Георге Хени-
ге", но, увы, к тому времени повесть в другом переводе появилась в
"Иностранке". А окололитературная жизнь, меня волнует мало.
Важнее внутренняя близость с другими художниками, с писателями
всего мира. Близки Камю, Воннегут, Гессе и Фриш. Люблю американ-
цев, латиноамериканцов - Кортасара, Фуэнтеса.
Д.ВАЛЕЕВ. Не знаю, как другие, но в последние годы я лично
многое потерял. Я родился, например, гражданином Татарии, Рос-
сии и гражданином Союза ССР. И вот эти родины у меня отбирают.
Я потерял народ. Видеть, как людей корежит червь национализма,
или как поспешно они перекрашивают свои взгляды, - из красных,
скажем, в зеленые или белые - невыносимо. А что приобрел? В по-
следние годы я, пожалуй, окончательно стал планетарным челове-
ком. Планетаристом-одиночкой, тоскующим, однако, по утерянным
ценностям.
М.ВАЛЕЕВА. Я тоже чувствую, что постепенно теряю родину.
Душа ожесточилась... В ней таится неприятие, раздражение. Бедная
родина. Для меня это не только Татария, и не только СССР. Это за-
пахи детства где-то в деревне под Арском, это и вся Россия. Это
очень интимное чувство. Я завидую американцам, которые любят
свою родину ясной и крепкой любовью. Для того, чтобы любить ее,
им вовсе не требуется покидать ее навсегда.
Д.ВАЛЕЕВ. Еще одна интересная особенность. Если прежде мы
жили, предположим, в условиях несвободы, то ныне свобода вроде
бы дана художнику. Во всяком случае, свобода нигилизма, свобода
отрицания. Литература вроде бы должна набрать воздух, как-то при-
подняться. А оказалось - художнику, которому дали возможность
говорить, сказать-то, бедному, нечего. Больше того, большинство ху-
дожников потеряло какую-то опору, стержень и смысл в своем ре-
месле. Похоже, раньше за него думали чиновники: как писать, что
писать? Существовала определенная аудитория, на которую он рабо-
тал. И вдруг все куда-то исчезло. В литературе, в искусстве появилось
много чрезвычайно жалких фигур. И разве не потускнели, не увяли,
не усохли даже былые кумиры - Солженицын, Айтматов...
М.ВАЛЕЕВА. Наверное, подлинного художника это никак не дол-
жно коснуться. Зачем же художнику стержень из какой-то госст-
руктуры? Ты говоришь о прошлом словно бы с ностальгией.
Д.ВАЛЕЕВ. Нет, это не ностальгия. Это еще один вопрос. Оказы-
вается, человеку, в том числе писателю, все время толкующему о
свободе творчества, нужна еще и стена несвободы, которую он дол-
жен преодолевать. Да, необходим и круг ограничений, из которого он
должен выходить, опираясь лишь на свою волю. Впрочем, есть, есть
и большие утраты, и оправдана ностальгия по ним. И потом, знаешь,
я предельно устал находиться всегда в состоянии оппозиции к собст-
венному времени. Хочется быть иногда не пасынком своей эпохи, а
родным сыном. Жаль, не дано этого и сегодня, сейчас.

М ВАЛЕЕВА. Но художник - он ведь словно остров среди мутного
моря пространств, времен, страстей и событий. Он всегда некая от-
дельность, правда, стремящаяся к слиянию. Но между ним и идеалом
всегда море, топи, безбрежность.
Д. ВАЛЕЕВ. Действительно, мутное море. И ты один в лодчонке.
Однако, какие прогнозы ты даешь? Удастся ли нашему обществу и
нам, людям, все-таки выжить и выбраться из этой темной мути ку-
да нас занесло? Останется ли, на твой взгляд, человек жив после всех
социальных передряг и появится ли у него возможность продолжать
дальше свою историю? Твоя позиция - это позиция молодого поко-
ления людей.
М. ВАЛЕЕВА. Мои личные прогнозы мрачны. Я просто содрогаюсь
от ужасов, когда думаю о том, что нас ожидает. Меня сильно раз-
дражает восторженный вой наших .демократов, их самоунижение
и слепое преклонение перед Западом. Наша страна мне представля-
ется большим, больным и неклюжим животным, над которым сме-
ется и которого жалеет весь мир. И если у нас страна такая, то
значит и веемы такие же-убогие, ущербные, обделенные судьбой.
Я боюсь наступления новой диктатуры, еще более жестокой и
тройной. Наверное, где-то ТАМ уже составлены списки. Где-то ожи-
дают тысячи камер. Вспомнилось сразу: мне рассказывали крымские
татары -на них в 80-х годах было заготовлено 5 тысяч камер. Лик
диктатуры смотрит на людей.
Д. ВАЛЕЕВ. Диктатуры, кто бы ни пришел завтра к власти?
М.ВАЛЕЕВА. Это просто будет диктатура того или иного цвета
или толка. И соответствующего словаря.
Д. ВАЛЕЕВ. А мне современная история представляется следую-
щим образом. Конечно, было противостояние двух равномощных
систем. И вот сейчас мы видим, как одна система или один удав за-
глатывает другого удава. Не знаю, удастся ли заглотить до конца. Но
думается, и для западной системы этот заглот может завершиться
заворотом кишок и в итоге - хирургическим столом. Переварить
огромное тело соцсистемы в своих недрах, в своем чреве не так-то
просто. И я рассматриваю все это действо апокалиптического ряда,
которое мы сейчас наблюдаем и в котором участвуем, как очень
серьезное испытание для всей человеческой расы. Ближайшие деся-
тилетия - я основываюсь на разметках и прогнозах вокруг мировых
стилей - уйдут на это взаимное переваривание.
М.ВАЛЕЕВА. У нас разные весовые категории. Соцсистема уже "не
та". Теперь в мире диктует не она, а диктуют ей.
Д.ВАЛЕЕВ. Я считаю, что если капсистема заглотит соцсистему
без остатка, то она превратится во что-то совершенно иное. Это будет
процесс нелегкого взаимного переваривания, на что уйдут, повто-
ряю, десятилетия. И, конечно, эти годы в плане прав человека и прав
художника будут не из лучших. Далеко впереди брезжит век четвер-
той великой реалистической культуры, но на ближайшие сто - сто
пятьдесят лет человечеству предстоит тяжелая работа под знаком
символической составляющей. В результате этой работы человечест-
во будет объединено во что-то единое и абсолютно целое. В совер-
шенно драматических для человека условиях, когда цена личности
будет падать все ниже и ниже, задача художника и литературы в це-
лом, наверное, будет состоять в том, чтобы как надежду, быть может,
как последнюю надежду нести в ночи знамя человеческого мегаидеа-
ла. И в кромешной тьме художники должны зажигать свою одино-
кую свечу.
М.ВАЛЕЕВА. Страшное время, с другой стороны, дает для ху-
дожника фантастически богатый жизненный материал. Если ты,
сыт и всем доволен, то, что может быть стимулятором творчест-
ва? Наверное, в основе творчества все же лежит какой-то посыл неу-
довлетворенности миром или своими отношениями с ним.
Д.ВАЛЕЕВ. Все это в конечном счете, я думаю, породит какую-то
новую великую, подчеркиваю, великую литературу. Ты согласна?
М.ВАЛЕЕВА. Да, но только в том случае, если человечество не по-
гибнет раньше.

04.1991.В кн. Д.Валеева "В омуте бесов-
ства и смуты",Казань,1995.